Начал войну в составе 163 Ромненско-Киевской ордена Ленина, Краснознамённой ордена Суворова и Кутузова стрелковой дивизии. Закончил войну гвардии старшим лейтенантом, комсоргом 136 гвардейского стрелкового полка 42 гвардейской стрелковой дивизии (Ред. 42 гвардейская стрелковая Прилукская орденов Ленина и Богдана Хмельницкого дивизия) 40 армии. Воевал на Северо-Западном, Степном, 1 и 2 Украинских фронтах. Четырежды ранен.

Яков Абрамович рассказывает о себе: «Родился я в селе Боголюбовка Марьяновского района. Мой дедушка, Павел Иванович Зинченко, вместе с двадцатью семьями из Харьковской губернии Изюмовского уезда Бугаевской волости переселился в Сибирь с женой и детьми: Авраамом, моим отцом, Петром и Гавриилом. Тоня, моя тётя, родилась уже здесь.

В сражениях Великой Отечественной войны принимали участие многие члены нашей семьи и родственники.

Мой брат, Зинченко Николай Абрамович, родился в 1921 году. Николай был студентом второго курса хирургического отделения медицинского института в Омске. Его призвали в 1939 году, он служил на Дальнем Востоке. Перед началом войны их привезли в Европейскую часть России. На его долю выпало защищать Смоленск, где он в июле 1941 года пропал без вести.

Мой брат, Зинченко Иван Абрамович, родился в 1914 году. Служил в армии в кавалерии. Был в колхозе бригадиром. Когда началась война, был призван в кавалерию. На формировании он находился в Черемушках, под Омском, где формировалась 49 дивизия кавалерии, и с ней ушёл на фронт. Брат пропал без вести в 1941 году под Харьковом.

Мой брат, Зинченко Андрей Абрамович, родился в 1918 году. Он тоже был на фронте. Как математика, студента 4 курса, его назначили вычислителем в дивизию «катюш». Это он сделал расчёт под Шендеровкой для того, чтобы повернуть «катюши» на 180 градусов и вести огонь по немецким танкам, направленным Гитлером для освобождения немцев из котла под Корсунь-Шевченковским. Андрей был ранен, дослужил до капитана. Его наградили медалью «За отвагу».

Мой двоюродный брат Зинченко Яков Петрович, тоже 1921 года рождения, был рядовым, пропал без вести в декабре 1943 года.

Моя тётя, Зинченко Антонина Павловна, родилась в Боголюбовке в 1900 году. До войны она работала санитаркой, потом медсестрой. Ушла добровольно на фронт. Стала старшим сержантом санвзвода, погибла в 1942 году под Сталинградом. Её отец умер от тифа в 1922 году, а мама – еще раньше. Похоронку прислали моей матери, но, где она похоронена – не написали.

Мой дядя, Зинченко Гавриил Павлович, окончил в 1930 году Омский кадетский корпус. Служил на Дальнем Востоке. Войну начал в звании майора. Командовал батальоном полка связи. Я с ним встретился на фронте. Это было в 1941 году, в городе Сердобск Пензенской области. Полк стоял на формировании. Я услышал, что называют фамилию Зинченко. Увидел дядю, он проводил собрание. Позже я подошёл к нему. «Товарищ капитан, разрешите обратиться. Зинченко Гавриил Павлович?». Он пригласил меня к себе домой.

Дядя впоследствии стал начальником связи армии, под Тосно был ранен, награжден множеством орденов, в том числе Отечественной войны 2 степени. Я приезжал к нему, будучи старшим лейтенантом. После войны он построил себе дом в Пятигорске, жил там с женой и детьми.

Сам я воевал в составе 163 Ромненско-Киевской ордена Ленина, Краснознамённой ордена Суворова и Кутузова стрелковой дивизии.

Дивизия первой прорвала оборону в районе Белгорода, в составе Степного фронта, первой 1 апреля 1944 вышла к государственной границе, прошла с боями по суворовским местам, в составе 2-го Украинского фронта, затем участвовала в освобождении Румынии, Венгрии, Австрии, в составе 3-го Украинского фронта.

Командир дивизии Герой Советского Союза генерал-майор Ф.В. Карлов лично возглавлял операцию десантников и взял в плен командующего Квантунской армией Отадзо Ямада вместе с его генералами. В рядах дивизии воспитано 96 Героев Советского Союза, многие из них награждены за форсирование Днепра и взятие Киева.

Я помню, мы шли к передовой, к Курской дуге. Шли ночью, днём скрывались от самолетов в оврагах.

Среди наших солдат оказались баптисты. А баптистам ведь запрещено воевать и брать оружие в руки. Они оружие носили на себе, а снимали его, не прикасаясь, скидывали, как собака ошейник.

Я подошёл к одному, сказал: «Если ты не будешь воевать, я не буду воевать, то кто тогда от фашистов защищать будет?» Он ответил мне: «Всё равно вера не позволяет».

Как-то раз приказали всему полку собраться без оружия. Значит, кого-то будут расстреливать. Увидели, что один из баптистов яму копает. Пятерых баптистов поставили рядом. Майор Кирин несколько раз спросил: «Возьмёшь оружие?» Один из баптистов заплакал, сказал, что двое детей у него, а с оружием есть шанс в живых остаться, а если откажется, то тут и убьют. А другой сказал: «Я могилу вырыл. Меня Господь защитит». Мы услышали: «По изменникам Родины - огонь!» и раздался звук пулеметных выстрелов.

После боев под Прохоровкой мы двинулись в район Харькова, перерезали дорогу Харьков - Полтава, потом нас повезли в Сумы. Ночью мы взяли Сумы, позже ночью освободили Ромны, и дивизия получила звание (Ред. Почетное наименование) Ромненской.

Воевал я в составе 163 стрелковой дивизии Воронежского фронта в должности комсорга второго батальона 1318 стрелкового полка.

29 сентября 1943 года мы подошли к левому берегу Днепра в районе Дарницы. Первый раз мы форсировали Днепр на юго-востоке Киева 30 сентября 1943 года.

Командир полка подполковник Дременков получил приказ приступить к форсированию на подручных средствах, не ожидая понтонов и лодок. Была создана из опытных солдат рота под командованием лейтенанта Васильева. В роте было много комсомольцев, среди них Михаил Внуков, Алексей Стахорский и другие. Помню, вместе с майором Кириным - командиром батальона, отобрали в штурмовую группу лучших бойцов, комсомольцев, рассказали им об ответственной задаче.

Комбат оставил меня в роте Васильева. Я рассказывал солдатам о приказе Верховного Главнокомандующего «За форсирование водных преград присваивать звания Героев Советского Союза или награждать всех участников орденами и медалями».

Командир роты обратился к солдатам: «Кто из вас местный, из Киева?». Михаил Внуков поднялся и сказал: «Местный я, товарищ командир, знакомы мне здешние протоки и перекаты. Нас, днепровских, тут пятеро. Все умеют лодкой управлять!».

Встали комсомольцы: Алексей Стахорский, Анатолий Бычков и Василий Скрипник, по-моему, не комсомолец. Командир роты поставил задачу: на правобережных высотах захватить у противника плацдарм. Старшим пятёрки назначил Внукова.

Бойцы бесшумно на лодках доплыли до протоки и высадились. Внуков направил Стахорского обратно забрать других на подмогу. Затем отплыло пять лодок. Вскоре переправилась вся рота, и я вместе с ними.

За ночь мы сумели окопаться. Закипел горячий бой. Немцы любой ценой хотели отбросить нас в Днепр. Я был вооружен автоматом и гранатами, но этого было мало. Самым надежным оружием был пулемет. Пришлось несколько раз ложиться за пулемет вместо выбывших бойцов и отбивать атаки наседавших гитлеровцев. Особенно нам досаждали шестиствольные пулемёты. Один залп пришёлся и по нашему окопу. 1 октября 1943 года я был контужен, из носа и ушей шла кровь. Я ничего не слышал, стрелял, а выстрелов не слышал. Страшно болела и кружилась голова, а ночью меня переправили на левый берег, где я лечился в медсанбате дивизии до 3 ноября 1943 года.

Красноармейцам М.А. Внукову и А.П. Стахорскому и командиру роты младшему лейтенанту Ф.Васильеву было присвоено звание Героя Советского Союза. Красноармейцы и командиры награждены орденами и медалями за бой на плацдарме.

3 ноября 1943 года я прибыл на Лютежский плацдарм около села Мощун, и мы при поддержке артиллерии и танков освободили курортное местечко Пуща -Водица. 6 ноября был освобождён Киев.

Потом я воевал в той же дивизии, полку и батальоне.

163 стрелковая дивизия перенесла тяжелое танковое побоище под Мохначкой, где произошла смертельная схватка с 25 танковой дивизией. Здесь же, у села Антоновка, дивизия почти полностью потеряла свой медсанбат. Танки гусеницами давили наших тяжелораненых бойцов, пулеметным огнём разили врачей и сестёр.

Из всего медсанбата остались в живых С.Г. Маневнин, позже ставший профессором биологических наук, и медсестра Прасковья Ивановна Вечора, награждённая комдивом орденом Красной Звезды, впоследствии работавшая в колхозной больнице под Киевом.

В конце декабря 1943 года в 25-градусный мороз полки 163-й дивизии изгнали фашистов из Мохначки, освободили станцию Плевня, а затем лихим ударом десанта автоматчиков, посаженных на самоходные артиллерийские установки, и город Сквиру.

После освобождения Киева до 25 декабря 1943 года мы стояли в обороне под городом Фастов. Освободили Белую Церковь, Ставище, подошли к реке Горный Тикич.

Когда мы выбили фашистов из райцентра, то увидели неслыханные зверства немцев. Пятеро детей 2-5 лет были повешены, точнее, нанизаны на толстую проволоку через уши и повешены на телефонном столбе. Увидев это, бойцы, как по команде, сняли шапки и с криками: «Отомстим!», «До каких пор будет глумиться проклятая немчура над нашим народом?», с поднятой рукой, сжатой в кулак, прошли на передний край мимо маленьких трупиков. Позже мы узнали, что это фашисты так расправились с семьёй одного из подпольщиков.

Мы, политработники, провели беседы о зверствах фашистов и предстоящей задаче при форсировании реки Горный Тикич, подступы к которой закрывали укрепленные гитлеровцами высоты.

В начале января 1944 года дивизия стойко дралась с противником на холмистых берегах Горного Тикича.

Был тяжелый бой за командную высоту у села Тыновка Черкасской области.

25 января 1944 года, когда я пришёл в роту, немцы были на высоте, а рота внизу между деревней и высотой. Командир роты был ранен, я доложил по телефону командиру батальона капитану Левченко обстановку. Командир батальона приказал командование ротой принять на себя и взять высоту во что бы то ни стало.

К вечеру пошёл дождь. А ночью мороз. Мокрая одежда на солдатах замерзала, не двинуть ни рукой, ни ногой.

На рассвете я приказал старшему сержанту (офицеров в роте не было) с группой солдат сделать слева от высоты отвлекающий маневр, а сам с солдатами, чтобы обмять ото льда одежду, начали катиться к высоте, затем ползти без выстрелов с правого фланга. За 30-40 метров мы забросали фашистов гранатами и ворвались в траншеи. Заняли высоту почти без потерь, захватили в плен взвод немецких солдат и офицеров – корректировщиков батарей.

Помню, как смеялись мы с солдатами над гитлеровскими горе-вояками, которые из-за мороза были похожи на сосульки, с платками или женскими юбками или панталонами на головах.

Сломив сопротивление врага, части дивизии перешли через речку Горный Тикич, заняли ряд населённых пунктов, захватили железнодорожную станцию. На её путях бойцами роты Ивана Онищенко из эшелона, подготовленного к отправке в Германию, было освобождено около трёх тысяч советских граждан. Мы их накормили. В тылах дивизии генерал учредил своеобразный «военкомат», который принимал добровольцев, обмундировывал и распределял их по полкам.

Операция под Тыновкой была началом Корсунь-Шевченковской операции, за участие в которой 10 февраля 1944 года я был награждён приказом командира 50-го стрелкового корпуса генерал-майора С.С. Мартиросяна орденом Красной Звезды. Я в то время был в звании лейтенанта.

Совсем близко был город Умань. Мы ожидали наступления на него. Но всё получилось иначе.

Дивизия наша оказалась на внешнем фронте окружения фашистских войск, в сотне километров к северо-востоку, в районе Корсунь-Шевченковский. Там встречными ударами подвижных соединений 1-го и 2-го Украинских фронтов, были зажаты в кольцо десять дивизий и одна бригада фашистов.

Гитлеровское командование направило из Умани танковую армию. Удар одного из бронированных клиньев пришёлся по нашей дивизии, отрезая её от соседей.

Начальник связи Василий Полетаев докладывал, что противник радирует открытым текстом: «Вперёд! Не задерживаться!» Но 163-я дивизия, приняв удар танков, позиций не оставила. Её полки, оттягивая на себя силы врага, помогали другим соединениям удерживать внешний фронт окружения.

Трое суток стойко сражалась 163-я стрелковая дивизия. Находясь в окружении, мы не чувствовали себя одинокими. Со штабом армии поддерживалась надёжная радиосвязь, по нашим указаниям армейская артиллерийская группа сосредотачивала огонь по скоплениям и огневым точкам неприятеля.

Но обстановка усложнилась: боеприпасы заканчивались, по десятку патронов на солдата, по два-три снаряда на орудие. В частях - большие потери; медсанбата дивизии, по существу, нет, в полковых медпунктах скопилось много раненых, медикаменты на исходе, иссякает продовольствие. Словом, надо пробиваться из окружения…

Командовать отрядом прикрытия было поручено лейтенанту Олегу Пороху. Офицер вполне оправдал свою «взрывчатую» фамилию, его воины блестяще справились с задачей.

Открыв сильный автоматный и пулеметный огонь, они, имитируя переход в атаку, ввели противника в заблуждение. Гитлеровцы начали стягивать в этот район дополнительные силы.

А тем временем, используя поднятую группой огневую шумиху, части дивизии, под носом у противника, прошли по льду Охматовского пруда. И не только прошли сами, но и конвоировали большую группу захваченных пленных.

Выйдя из окружения, полторы недели находясь в резерве, полки отдыхали, принимали пополнение и боезапасы.

Если посмотреть на карту боевого пути нашей дивизии в общем масштабе Корсунь-Шевченковской операции, то мы увидим, что дивизия в начале операции находилась в северной части выступа, затем, продвигаясь вперёд, на западной и юго-западной стороне Корсунь-Шевченковского выступа.

Были дни, когда мы занимали села, где находились небольшие группы немцев, и нас принимали за партизан, т.к. фронт в понятии многих в то время находился за 100-150 км у Днепра и за Днепром. Нас здорово выручали истребители танков, которые были вооружены 57мм длинноствольными орудиями, насквозь пробивающими фашистские «тигры», «пантеры». Это вселяло в нас уверенность.

В феврале 1944 года 163-я стрелковая дивизия участвовала в окружении Корсунь-Шевченковской группировки немцев. Командующий группировкой генерал Штеммерман не стал особо полагаться на обещания фюрера освободить из котла. Он приказал вырываться, немцы пробовали вырваться на разных участках, выискивая слабое место.

Наши части непрерывно маневрировали, тылы отстали. А как кормили тогда солдат? Мы в шутку говорили: «На бабушкином аттестате!».

Враг рвался изнутри кольца, а снаружи для тарана генерал Манштейн, известный гитлеровский вояка, сосредоточил группу Хубе в 14 дивизий, в них была почти тысяча танков.

Немцы из окружения решили выйти с танками, танки прорвали оборону и вышли в село Толстые Роги Черкасской области.

Комсоргом полка, который находился там, был лейтенант Владимир Копылов, он женился на фронте на телефонистке.

В тот день лейтенант очень долго ходил проверять оборону, вернулся весь продрогший и в промокших сапогах. В том доме, где он на время обосновался с женой, он и лег на печку греться.

Когда в село ворвались немцы, мы заняли оборону, а Володька не смог надеть мокрые сапоги. Его и его жену схватили немцы. Немцам нужны были наши схемы обороны. Фашисты очень долго допрашивали их, пытали, мучили.

Об этом рассказывала соседка, она видела, как им на лбу вырезали красные звезды. Их расстреляли прямо на огороде. В похоронах я не участвовал, ездил агитатор полка, он все нам рассказал.

Корсунь-Шевченковская операция длилась с 24 января по 17 февраля 1944 года. Я помню, что почти все эти дни шел снег и дождь. За это время около 10 немецких дивизий уничтожены, многие фашисты были взяты в плен.

Освобождена была громадная территория Киевской и Черкасской областей, в том числе родина «великого кобзаря» Т.Шевченко.

Шевченково, бывшая Кирилловка, - большое село. Седой дед, один из потомков великого поэта и смотритель музея его памяти, Шевченко Терентий Трофимович, показал вступившим в село воинам книгу отзывов. Он прятал её на протяжении всей оккупации. Последняя запись в ней была: «Мы вернёмся, Тарас Григорьевич!». Её сделал в 1941 году украинец, капитан Борисенко.

Командир роты, освободившей село, написал: «Вернулись! Лейтенант Жданов. Январь 1944 года». Советские воины с честью сдержали слово.

В поселке Ставище нам стало известно, что 40-я армия, а значит и наша дивизия, передаются в состав 2-го Украинского фронта, которым командовал маршал Советского Союза И.С. Конев. Он только что получил это высшее воинское звание в связи с завершением Корсунь-Шевченковской операции, где наголову были разбиты крупные силы врага. Причастность к победе под Корсунь- Шевченковским вызвала у всего личного состава нашей дивизии чувство законной гордости.

Командующий 40-й армией генерал-лейтенант Ф.Ф. Жмаченко передал дивизии бригаду истребителей танков и дивизию «катюш».

Помню, мы заняли райцентр Маньковку, много перебили немцев и захватили немецкую комендатуру с полицаями. Все были арестованы. Я оставил охрану, а сам - к командиру батальона, чтобы спросить, как поступить с арестованными. Солдат в плен, а полицаев? Зашёл в домишко, в котором находился комбат, и увидел, что там находится и генерал-майор Мартиросян, командир 50-го стрелкового корпуса. Спросил: «Разрешите обратиться к командиру батальона? Как поступить с полицаями?». На мой вопрос мне ответили: «Пока держать их под арестом».

Я услышал, что генерал спросил у комбата: «Как фамилия офицера, который заходил?».

Через десять дней меня наградили Орденом Красной Звезды за участие в Корсунь-Шевченковской операции.

В ноябре 1944 года я воевал в составе 42-й гвардейской стрелковой дивизии 40-й армии 2-го Украинского фронта.

14 марта 1944 года я был тяжело ранен в левую ногу на реке Южный Буг, в июле 1944, после излечения в госпитале, политотдел 40-й армии назначил меня комсоргом отдельного учебного батальона 42-й гвардейской стрелковой дивизии. Но в связи с началом Ясско-Кишеневской операции, мы сделали выпуск и передали своих сержантов в полки. Офицерский состав батальона находился в резерве штаба дивизии.

Начальник политотдела закрепил меня за разведротой дивизии, где я проводил и организовывал политико-массовую работу.

7 ноября 1944 года дивизия подошла к большой водной преграде – реке Тисе. Разведчикам была поставлена задача - форсировать ночью Тису, разведать оборону противника, взять контрольного пленного – «языка».

С вечера и всю ночь мы наблюдали за правым берегом, а перед утром, когда все люди, в том числе и немцы, очень хотят спать, мы бесшумно на двух понтонных лодках переправились через реку. Я находился в группе захвата. Мы вышли на кукурузное поле, откуда днём била вражеская батарея. Был ветер, сильно шумела сухая кукуруза, всё это нам помогало, можно даже сказать, повезло.

Вдруг мы услышали громкий разговор немцев. Это офицер отдавал какие-то распоряжения часовому у своей землянки. Бесшумно сняв часового, мы без труда связали офицера, засунули в рот кляп и двинулись обратно, где нас ждала группа прикрытия.

Вскоре фашисты открыли сильный беспорядочный огонь из орудий, миномётов и пулемётов, казалось, вся река кипела. Когда мы поплыли, то рядом разорвалась мина, и наша лодка начала тонуть. Чтобы лучше и крепче держать «языка», я повесил автомат на шею и обеими руками держал фрица. Автомат стал тянуть меня ко дну. Молодцы-разведчики вместе с фрицем вытащили и спасли меня. Я плохо плавал. Таким успехом увенчалась наша боевая задача.

«Язык» оказался довольно ценным. Полученные от него данные помогли заблаговременно подавить огневые точки на вражеском берегу, а затем стремительным броском форсировать на этом участке своенравную Тису.

Вскоре меня вызвали в политотдел дивизии и направили комсоргом батальона 132-го гвардейского стрелкового полка 42-й гвардейской стрелковой дивизии, в составе которого я участвовал в освобождении Венгрии и Чехословакии.

Наш 136-й гвардейский стрелковый полк в мае 1945 года наступал на Прагу. 5 мая в Праге было поднято восстание, и наша цель была быстрее освободить город, спасти повстанцев.

На пути была группировка немецкого генерала Шернера, который не подчинился акту о безоговорочной капитуляции, а пытался преградить нам путь с юга, а 9 мая танкисты вошли в Прагу с севера. Шернер хотел соединиться с англичанами и американцами и сдаться им в плен.

Мы наступали и днём, и ночью. В ночь на 8 мая 1945 года полк находился на марше. Сделали привал, я был в голове колонны. Впереди услышали лай собак, стало быть, впереди деревня. Я сильно хотел пить.

Когда в сумерках я зашёл в деревню, то увидел, что стоят машины и автобусы. Вдруг из автобуса выскочил военный и закричал: «Товарищи, Победа!» В его руке был листок. «Вот телеграмма, - сказал он и поцеловал меня,- бегу к генералу». Затем я увидел майора, который сказал: «Немецкое командование подписало акт о безоговорочной капитуляции, прекратило военные действия».

Услышав об этом, я забыл о своей жажде и бегом побежал к своим бойцам в голову колонны, сообщил им радостную весть.

Чехи уже говорили нам о мире, вероятно, они слышали о сепаратных переговорах немцев с союзниками, но мы им не верили. А тогда все солдаты и офицеры поверили мне, и каждый хотел услышать эту радостную новость от меня. И я рассказывал и пересказывал, начиная с головы колонны и до обоза.

Что начало твориться! Трудно передать словами. Крики «Ура!», «Победа!», «Мы победили!», подбрасывание шапок. Начали поднимать на ура командиров, стрелять вверх из автоматов и ракетниц; солдаты целовались с командирами.

Но нам радоваться было рано, ведь впереди - враг, не сдающийся в плен. Начали вылавливать фрицев по лесам, были ещё бои и потери.

Помню, привели колонну пленных. Конвоиры сказали, что там пятьсот немцев. Командир полка, увидев меня, сказал: «Комсорг, бери 10 автоматчиков и отведи фрицев в город, в бывший немецкий концлагерь». Я ответил: «Есть!». Командир меня предупредил: «Только смотри, чтобы не разбежались, как в соседнем полку. Перебили охрану, теперь их ловят по лесам».

Мы взяли два ручных пулемета, гранаты, у каждого - автомат и двинулись в путь. Я думал о том, как же их довести?

Вспомнил, как отец рассказывал мне, что в первую мировую войну он водил пленных австрийцев, обрезав у них на брюках ремни и пуговицы. Штаны они держали в руках, а поэтому не могли ими драться и, если бежать пустятся, то запутаются в штанах. Старый солдатский способ нам и помог!

Мы отошли от КП полка полкилометра или километр, остановили колонну, и автоматчики начали резать ножами ремни и пуговицы. Немцы матерятся, показывают пальцем на висок, мол, дурак лейтенант.

Иначе мы поступить не могли. Ведь Победа, а жить так хочется!

Затем мы пленных построили в колонну и на каждые 20-30 солдат поставили офицера старшим, предупредив, что за побег хоть одного солдата, будет расстрелян офицер. Пройдя 30 км, мы сдали всех фрицев в советскую комендатуру. Их оказалось 757!

Для нас Победа наступила 12 мая, когда разгромили группировку Шернера».

После войны Я.А. Зинченко продолжил службу. В 1959 году ему было присвоено звание капитана, а в 1966 году он стал майором. Выйдя в отставку, работал военруком в средних учебных заведениях города. В 2000 году ему было присвоено звание подполковник.

«Кто, кроме нас, расскажет о пережитом советским народом? Кто, кроме нас, оставшихся в живых? – говорит ветеран. – Я желаю молодым помнить дедов и отцов, которые завоевали Победу, и никогда не забывать о них; хочу, чтобы они осознавали, что нужно научиться владеть военным делом, чтобы в случае необходимости выступить на защиту нашей Родины и не позорить Знамя Великой Победы».