То, что война беспощадна и безжалостна, Александр Никонорович  узнал в шестнадцать лет. В сорок втором с фронта  вернулись инвалидами  двое родных дядей. Едва исполнилось семнадцать — пришла повестка и ему, 1 мая сорок третьего принял Присягу.  Служил в артиллерийской разведке, а это та же пехота -матушка, говорит ветеран. На передовой, в апреле 45-го при освобождении Польши получил ранение. 

- Отскочил, значит, от пули осколочек и вот тут в виске, значит. Я сразу сознание потерял, значит, потом ребята вытащили, ну где-то в медсанбате неделю пролежал.  

Осколок удалять не стали — побоялись затронуть нерв. Вроде не беспокоит, но каждую весну  начинает ныть- не желает прощать Великую Победу, говорит ветеран.Сержант Шурпатов освобождал Белоруссию, Прибалтику, Польшу, штурмовал Кёнигсберг. Вспоминает,  как фашисты не отдавали город-крепость.    

- Там такая группировка была, короче говоря, там нам показали небо  с овчинку,  наших много полегло, очень много. 

Среди медалей две  - «За отвагу». Первая за то, что вынес из окружения раненого командира роты. Вторая — за «языка». 

-А мы возвращались, значит, с разведки. А он на берёзе стропы зацепились там, ну короче сняли -майор, который ну съемки производил...вот такие пироги.  

Деля кусок хлеба на себя и товарищей, никогда не делили однополчан по национальностям.

- У меня, значит, был казах Шаханов Сейжан, помню его хорошо, погиб тоже, он погиб в Остинбурге,  Хабраулов Хайраль — это узбек, Гриша Габарчук — хохол, Витя Штукин  -это сибиряк.