Моя тетя Татьяна Филипповна Шабурова (девичья фамилия - Савченкова) родилась в многодетной семье в деревне Гвоздеково Смоленской области. Их отец, мой дед Филипп Никифорович Савченков, рано умер, и моя бабушка, Федора Григорьевна, осталась одна с восемью детьми - шесть дочерей и двое сыновей. Самая младшая из детей умерла в младенчестве незадолго до войны. Во время оккупации у них в деревне стояли немцы, муж самой старшей дочери - Маруси, был партизаном, кто-то об этом донес. И немцы не один раз ставили бабушку и всех детей к стенке и кричали: "Матка, говори, где партизаны, иначе всех вас расстреляем". Бабушка твердо повторяла: "Ничего не знаю", и никого не расстреляли. Но убили мужа тети Маруси, по семейной легенде, когда он шел из леса, чтобы повидаться со своей беременной женой. 

Местность в районе деревни Гвоздеково, близлежащие Семлево и Вязьма  были отбиты нашими войсками в марте 1943 года. И две моих тети: Татьяна Филипповна и Антонина Филипповна отправились записываться в Красную Армию добровольцами. Сначала, в апреле 1943-го, тетя Тоня, которой на тот момент было 17 лет, а через три месяца на фронт ушла тетя Таня, ей был 21 год. Потом за ними убежал их 16-летний брат Григорий, мой дядя. Я сейчас думаю, что этим они хотели хоть как-то облегчить жизнь своей матери  и помочь большой семье. Тетя Таня  вспоминала, как их мать, моя бабушка, ездила с одной из своих младших дочерей в лес рубить дрова: в повозку бабушка с маленькой тогда тетей Аней впрягались, вместо лошади, сами. Тетя Таня, рассказывая об этом, начинала плакать, горевала, что, может, из-за этого тетя Аня осталась совсем невысокой, как подросток.

Однако бытовой мотив  записаться в армию добровольцами (если он действительно был) никак не помешал им служить честно и даже геройски. Вот что говорится в наградном документе про тетю Таню: "Повар Савченкова 9-10 сентября 1944 г. во время прорыва немецкой обороны... невзирая на артиллерийско-минометный обстрел, в срок готовила для бойцов пищу и сама лично доставляла ее в их боевые порядки. Под ружейно-пулеметным огнем там же на поле боя перевязала 7 раненых бойцов и вынесла их в тыл, чем спасла им жизнь".

Тетя Таня служила поваром в 363 отдельной армейской штрафной роте Карачевской Краснознаменной орденов Суворова и Кутузова 238 стрелковой дивизии 49 армии, 2-й Белорусский фронт. Я узнала эти детали уже после ее смерти, когда Министерство обороны стало выкладывать в Интернет свои архивы. Сейчас бы, конечно, я многое у нее спросила. Молодая девушка на войне, симпатичная. Влюблялась она там в кого-нибудь? Кто у нее был в подругах, о чем они шептались по ночам?  Кому писала письма, кроме тех, что отправляла домой? О чем мечтала? Что за люди служили в штрафном батальоне, как они воевали? О чем они с ней разговаривали и что рассказывали о себе? 

И каково это вообще такое: доставлять еду в боевые порядки, когда не просто постреливают, а под огнем, как написано в ее наградном листе?  И также под огнем перевязывать раненых бойцов, а потом выносить их в тыл? Что она делала, когда ей, двадцатилетней, было уж совсем страшно? 

Мы говорили с ней о войне, но мало. Не передать, как жалею об этом. Помню, как она рассказывала, смеясь, что привезла себе из Германии несколько обнов - платьев и туфель. Думала, что будет долго в них форсить, но платья разлезлись после первой же стирки, а туфли не выдержали и одного похода на танцы. Как ей потом пояснили знающие люди, это была одежда для покойников, разовая. То есть, они "поживились" в каком-то похоронном бюро, что ли. Или специальном, ритуальном магазине. Отважная неприхотливая девушка из маленькой смоленской деревни, где не то что на похороны - на танцы одежда не всегда была.

Сразу после войны, как рассказывала тетя Таня, она некоторое время работала поваром в семье маршала Василевского (к сожалению, и об этой странице ее биографии мало знаю). Окончательно осела во Владимире, работала на тракторном заводе.  Готовить не любила, что наверное бывает с поварами. Это как хорошие писатели не любят писать. Прекрасно шила, во времена дефицита у нее всегда были клиенты. 

Детей у нее не было, меня назвали в ее честь. Она была очень скромная. И очень добрая, нередко, в ущерб себе. Мы жили в одном городе, во Владимире она похоронена. С хорошим светлым чувством езжу к ней на могилу. И чувствую себя перед ней виноватой - что мало слушала, мало интересовалась ее жизнью, мало обнимала.