Боевой путь моего деда, старшего сержанта, механика-водителя танка Селезнева Алексея Егоровича ( он служил в 20-й танковой бригаде) начался 22 июня 1941 года.
Он служил в армии срочную службу с 1938 года, на Западной границе тогдашнего СССР. Как и все его друзья, хотел спокойно уйти на дембель и вернуться в родную Ленинградскую область. Но эти желания не осуществились...
Войну встретил в городе Станиславе, отошедшем к нашей стране по пакту Молотова-Риббентропа.
Раннее утро в воскресенье 22.06.1941 г. в гарнизоне начиналось как обычно, с физзарядки. Но через несколько минут, а то и секунд, все изменилось в страшную сторону. Тогда бойцы увидели налет "лапотников". Все сразу поняли, что это - большая война, но была инструкция не поддаваться на провокации. Склады с оружием, ГСМ и боеприпасами были опечатаны. 
На территорию города тем временем уже были внедрены "кукушки", да и местное население, из числа сочувствующих немцам, наводили фашистов на офицеров, а порой и сами брали оружие. Значит, если есть "кубик" в петлице, считай, что ты погиб. К середине дня из старших офицеров остался один майор. Он и взял на себя все командование воинским соединением, отдал приказ, написав его от руки в присутствии часового. 
Тогда и были открыты склады.  Удалось как-то справиться с паникой. Майор дал распоряжение о выводе семей комсостава, а для того, чтобы прикрыть их отход выставлялась группа по 5-6 легких танков. Они работали на бензине, и большинство бойцов заживо сгорело, но немцев удавалось задерживать, хотя бы чуть-чуть. И в следующий раз опять выставлялись танки. И так до последнего снаряда. В таких боях пришлось участвовать и моему деду
До Киева отступали, это продолжалось до середины июля 1941 года. Больно было при отступлении глядеть в глаза бабам и детишкам, но как им растолкуешь, что у этой железной "штуки" нет ни одного снаряда, а без них она просто бесполезна! 
В отступлении было все самое страшное, но запомнился деду и такой момент: гнали скот, мяса сколько хочешь, а хлеба и соли нет. Вот и начинались жуткие желудочные болезни.
Под Киевом беспорядочное отступление закончилось, смогли добыть боеприпасы, и танкисты вновь участвовали  в боях. Дед был легко ранен. А старшина, который был в тех же боях командиром их танка, получил тяжелое ранение -ему снайпер отстрелил правую руку, при настройке перископа. Но танк старшина не покинул.
Сразу после ранения Алексея направили на переобучение в тыл, в Сталинград на тракторный завод, где тогда серийно стали выпускать "тридцатьчетверки". Танкисты работали и учились собирать и ремонтировать машины, и мастерски их водить, так чтобы с эшелона они сходили все одновременно, сразу строились в боевой порядок, и могли принять бой. А потом - опять на эшелон.
Вот после такой подготовки танки и экипажи загрузились на эшелоны и в порядке строжайшей секретности их повезли... Когда прибыли на место назначения, кто-то спросил у дежурного по станции, что это за город. "Москва", - ответил дежурный, невольно выдав информацию.
В Битве за Москву дед участвовал в боях на западном направлении, в районе Можайского шоссе и в Звенигороде. Там пришлось принимать бой в городе, а этот город очень холмистый, улицы узкие, для танка тяжело. Но все равно в одном из боев удалось уничтожить, буквально раздавить немецкий танк и самоходку.
Однажды встретились с невиданным до тех пор оружием. Думали, что немцы, собирались атаковать. Но командир батареи, в ведении которого было это оружие, отдал приказ танкистам отойти. Они видели только огонь, а потом, после быстрого отхода этой батареи - выжженную землю. Позже поняли, что это знаменитые "Катюши".
Был и такой случай. Наши танки прорвались и почти взяли высоту, а пехота залегла, поддержки не было. Думали, убило командира роты - никто не поднимал солдат в атаку. Покрутились-покрутились, и отошли. Рванулись к блиндажу комроты, узнать, в чем дело. А он гуляет напропалую - водка, бабы и прочее непотребство. Командир танковой группы так и смазал по морде этому ротному. Тот за личное оружие. А командир танкистов его разоружил, хоть и был младше по званию. Был вызван особый отдел, но они все же дров не наломали, как часто тогда бывало, а разобрались по существу дела. И ротный уехал на "воронке" в неизвестном направлении.
Однажды прямым попаданием немецкого снаряда в башню "тридцатьчетверки" с танка снесло башню. Страшно подумать, какой смертью погибли товарищи деда. А он остался жив, и потом танк (до того, как пересадили на новый) стали использовать как фронтовой тягач. Техника в то время, даже подбитая, была на вес золота. Для механика-водителя эта работа почти безопасна - такая махина не заметна для врага, а вот как сохранить жизнь ребят-прицепщиков - вот в чем дело.
А позже произошел случай, во многом стоивший Алексею Егоровичу руки. Они с лейтенантом и старшиной поехали в Москву по делам службы (выбивали ГСМ для танков). Дела закончили рано. Увидели, что рядом находится один из немногих в тогдашней Москве коммерческих ресторанов. Время и денги у них были, и затеялись они выпить. И как назло - штабной майор, который стал оскорблять лейтенанта, приказывая ему прекратить пить с "нижним чином", и вывести старшего сержанта, Алексея, из ресторана. Завязалась перепалка, а потом и драка - ребята были горячие, да и напряжение боев сказывалось. Когда поняли, что, по выражению деда "дело пахнет керосином", помчались на служебной машине по Ленинградскому шоссе в расположение своей части. Но, к сожалению, никто из них москвичом не был, город и пригороды не знал, и поехали напрямую. А майор уже успел позвонить и передать, чтобы задержали такой-то номер машины. Потом суд, понижение до рядовых и списание в пехоту.
Здесь вспоминалось и о том, как выдавали паек на личный состав. Привезут еду и фронтовые 100 грамм, а людей по сравнению со вчерашним днем уже в лучшем случае в строю осталась половина.
Танкист в пехоте не привык - совсем другая тактика ведения боя. Вот и вышло так, что 26 февраля 1942 г. в одном из боев местного значения на Калининском фронте, на границе Московской  и Смоленской областей, где-то между деревнями Дурово и Запрудня, Алексей Егорович получил ранение разрывной пулей в левое предплечье и плечо. Несмотря на отличную квалификацию хирурга руку спасти не удалось. Только и мог он сказать молодому бойцу - "терпи, парень". Гангрена чуть не распространилась дальше, но спасла мазь Вишневского. После нескольких перебинтовываний воспаление стало утихать, а потом пошел на поправку. В общей сложности до июня 1943 г. провел в госпиталях. За ранение в 1947 году получил орден Красной Звезды.
После войны всю жизнь жил и работал трактористом в колхозе в д. Володино Лотошинского района Московской области, где в свое время был на переформировании между боями во время войны. Хоть был  и с одной рукой, но мог водить любую технику, даже грузовик. Работал почти до смерти, без работы не мог. До конца жизни всегда читал любые книги о войне, которые удавалось достать в сельской библиотеке, либо которые привозили ему мы.