Боевой путь

1. На фото 1 - Воропоновский полк, 25.07.1945г. Румыния, на берегу Дуная в г.Турна-Северин (фото нашел в интернет, выложил еще более детальные укрупненные фото).

В центре фото Герой Советского Союза, командир 214-го гвардейского Воропоновского стрелкового полка 73-й Сталинградской стрелковой дивизии гвардии подполковник Давиденко Василий Иванович.

Рядом с ним  сын полка "Леня" - Леонид Воропонович Днестров - отчество дано по имени полка! 

Так же на общем фото:

1)Крайняя слева в первом ряду - Кудрявцева Мария Петровна.
2)В 3 ряду(слева) гв.старшина Енгалычева(в замужестве Лимачева) Ольга Сидоровна (1924 г.р., Ростовская обл., Колушкинский р-н, Белогорский с/с, х. Н.-Макеевка). На одном из Ростовских сайтов в списке поздравлений ветеранов за 2005г. нашел ее данные). Может быть кому то из родственников будет полезна информация.
3)В белой гимнастерке гв.майор Фиошкин Николай Петрович 1906 г.р. призван Лопасненский РВК, Московская обл., Лопасненский р-н. Награжден орденом Александра Невского.
4)В первом ряду крайняя справа - гв.мл.сержант Соломатина Зоя Михайловна 1924г.р

2. На фото 11 сын полка Леня. Фото из архива Марии Кудрявцевой (http://egorka-datskij.livejournal.com/105249.html#comments) - крайняя слева в первом ряду на фото 1 -  Кудрявцева Мария Петровна.

"На добрую долгую память Марусе Кудрявцевой от Надежды Глушковской.
Вспоминай всё тяжелое и дорогое в военной жизни.
Помни моего приблудного сыночка Лёню.
Румыния г.Турну-Северин 29 IX 45 год"

3.О героической 73 гвардейской дивизии издана книга "73-я гвардейская"(на фото 5) под редакцией Героя Советского Союза Генерал-лейтенанта в отставке В. И. Давиденко и Героя Советского Союза генерал-майора в отставке Н. И. Ященко.

Название: 73-я гвардейская. Сборник воспоминаний, документов и материалов о боевом пути 73-й гвардейской стрелковой Сталинградско-Дунайской Краснознаменной дивизии
Автор: Морозов А.К; Ященко Н.И; Белан П.С; Калита Н.П.
Издательство: Казахстан
Год: 1986

73-я  гвардейская. Сборник воспоминаний, документов и материалов о боевом пути 73-й гвардейской стрелковой Сталинградско-Дунайской Краснознаменной дивизии.— Алма-Ата: Казахстан, 1986. 232 с.+8 илл.

Книга воспоминаний, документов и материалов взволнованно и правдиво освещает основные этапы истории одного из сформированных в Казахстане славных соединений Советской Армии. В центре внимания — исторические подвиги воинов под Сталинградом, на легендарной Курской дуге, при форсировании Днепра, освобождении Правобережной Украины, Молдавии, участие в освобождении народов Болгарии, Венгрии, Румынии, Югославии, Австрии от фашистского рабства.

4.120 мм полковой миномет ПМ–38 обр. 1938 г.

Стоял на вооружении стрелковых полков в составе минометных батарей, а также в составе отдельных минометных батальонов. Эффективно применялся для поражения живой силы и огневых средств противника. Конструкция 120‑мм миномета была признана столь удачной, что Германия производила его под названием 12 см GR. W. 42. До настоящего времени незначительно модернизированные 120‑мм минометы конструкции выдающегося советского инженера Б. И. Шавырина стоят на вооружении армий многих стран мира. Миномет, экспонирующийся в музее, был произведен в 1942г.

5.Бои за ст.Воропоново (автор Михайлов Андрей Дмитриевич г. Гай Оренбургской обл., МАОУ СОШ № 7, 4 А класс - " Мой прапрадед - герой! Об этом я узнал недавно" статья о его прапрадедушке Тулубаеве Иване Матвеевиче 1897 г.р.).

"После взятия разъезда Басаргино 38-ю  дивизию  отправили фронтом на восток, там она должна была наступать вдоль железной дороги, овладеть станциями Воропоново, Садовая и во взаимодеиствии с другими соединениями армии и фронта добить сопротивляющегося противника.

Выполнить намеченное удалось лишь отчасти — взять высоту и выйти на западную окраину ст. Воропоново. Произошло это из-за отсутствия, а также из-за подхода подкреплений противника, который тремя контратаками приостановил продвижение наших подразделений. На следующий день, 17 января, с боем была взята будка на западной окраине станции.  Боем, поисками разведчиков и наблюдением удалось вскрыть систему оборонительных сооружений и огня противника на станции и вокруг нее. Три последующих дня части активных действий не вели. На 22 января намечалось начать наступление. Планом боя и другими документами с исчерпывающей ясностью были определены задачи частей и подразделений. Ни у командира дивизии и его заместителя по политчасти, ни у кого из офицеров сомнения в том, что воины не пожалеют усилий для их выполнения, не возникало. Но они считали полезным еще раз обратиться к своим солдатам. 20 января был издан специальный приказ по дивизии. Начинался он с напоминания и призыва «разгромить врага, засевшего в городе Сталинграде».

«Мы подошли вплотную к Воропоново — ключу к Сталинграду,— говорилось в приказе.— До Сталинграда осталось 10—12 километров. Завтра — решающий удар! Воропоново должно быть взято...

Артиллеристы! Смести с лица земли все, что мешает пехоте.

Минометчики! Выковыривайте врага из всех щелей, блиндажей, из укрытий.

Стрелки и пулеметчики! Лавиной свинцового дождя добейте гитлеровских головорезов, вышибайте их из всех нор, истребляйте пулей и гранатой тех, кто не сдается, не давайте врагу закрепляться. Не взирая ни  на какую усталость — преследуйте и громите врага.

Отдых будет потом. Сейчас отдыхать нет времени. Выгнать гитлеровцев на мороз — хватит, посидели в наших домах.

Вперед, товарищи! Красное знамя мы должны первыми водрузить в Сталинграде.

За гвардейскую 38-ю  стрелковую   дивизию ! Смерть немецким оккупантам!

Настоящий приказ довести до каждого бойца и командира».

Штурм ст. Воропоново, как и многих других опорных пунктов обороны противника, начали артиллеристы и минометчики. В 9 час. 22 января они приступили к обстрелу и в течение 50 мин. методически разрушали выявленные разведчиками цели. Затем последовал 5-минутный огневой налет из всех стволов по переднему краю фашистов. Одновременно гвардейские минометные подразделения —«катюши»— обрушили сотни снарядов на железнодорожную станцию и эшелоны на ее путях.

Густой дым от загоревшихся вагонов и цистерн скрыл от вражеских артиллеристов цепи наших  стрелков , когда они поднялись в атаку. Этой же цели хорошо послужила дымовая завеса, поставленная взводом химической защиты 343-го  стрелкового   полка . За мужество и хладнокровие при выполнении этого задания под огнем противника группа воинов была награждена медалью «За боевые заслуги». Только 343-й  стрелковый   полк  капитана В. И. Давиденко в бою за станцию уничтожил около 370 солдат и офицеров противника, захватил 73 пленных и богатые трофеи, в том числе 6 самолетов на близлежащем аэродроме, 40 орудий, 30 паровозов, 300 вагонов, 150 автомашин.

А мой прапрадедушка награжден орденом «Красной звезды». Выписка из наградного листа: В период наступления на станцию Воропоново Сталинградской железной дороги 22 января 1943 года санитар Тулубаев несмотря на сильный ружейно-пулеметный огонь противника, находясь в боевых порядках роты, оказывал первую медицинскую помощь раненым и вынес с поля боя 42 раненых бойца и командиров.

Стрелковый   полк  под командованием капитана Давиденко  отличился в ходе Сталинградской битвы и освобождении 22 января 1943 года  станции Воропоново ныне Волгоградской области. За боевые заслуги воинов 343-го   стрелкового   полка  он был преобразован в 214-й гвардейский  полк , и ему было  присвоено почётное наименование «Воропоновский». 38-я  стрелковая   дивизия  была  преобразована в 73-ю гвардейскую.

26 сентября 1943 года  стрелковый   полк  занял южную окраину села Бородаевка Верхнеднепровского района  Днепропетровской области Украины и успешно отразил контратаку до полка пехоты  противника в сопровождении танков."

Интересные воспоминания шофера батарей 120-мм минометов гвардии старшины Лебедева П.Ф.

Лебедев Павел Федорович

Опубликовано 19 июня 2013 года

Родился я в Архангельской области почти сто лет назад. 23-го марта 1915 года. Онежский район деревня Нименьга. Семья была большая, родители и нас пятеро: Константин, Анастасия, я, Мария и Ольга.

Мама была домохозяйкой, а отец моряком дальнего плавания. Ходил механиком на каботажных судах, но платили им мало, так что жилось нам тяжело. Колхоза не было, жили своим хозяйством. С семи лет я уже маме помогал, и на огороде работал, и на сенокосе. У нас рожь и ячмень выращивали, а жали большими серпами. Но ни плугов, ни коня своего у нас не было, мать все в совхозе занимала. Голодать не голодали, просто матери одной тяжело было хозяйство содержать. Отец ведь круглый год в море, только на месяц домой приезжал. А так и грибы собирали, и ягоды, и рыбу ловили. Настоящую семгу. А в 29-м году родители решили, что нам нужно нормально учиться и мы переехали в Онегу. Отец перешел в речной флот и когда строили Беломорканал, они на баржах вывозили грунт в море.

В Онеге тогда только новый лесопильный завод построили, я при нем окончил школу ФЗО, и стал работать в заводском автопарке слесарем по ремонту моторов. Параллельно окончил полугодичные курсы шоферов, тогда их очень мало было, и уже в 1934 году стал работать шофером. А в конце 36-го меня призвали в армию.

Какой вам запомнилась срочная служба?

Представьте себе, я так хорошо все помню, словно вчера служил. Полгода пробыл в учебке в Кронштадте, а потом оказался аж на Камчатке. В МорПогранОхране. Запомнилось, как вначале около десяти суток ехали на поезде от Москвы до Владивостока, а оттуда еще до Камчатки на корабле больше двух тысяч километров. И четыре года там отслужил от звонка до звонка. Вообще-то моряки служили пять лет, но мы как пограничники четыре.

Первый год ходили в море от Петропавловска до мыса Лопатка. На второй год служили у речки Жупанова в Кроноцком заливе, а в последний год нас направили на побережье Японского моря. Я был старшиной группы мотористов на морском охотнике. Названия катер не имел только номер. Японцы по привычке в наших водах браконьерили, тем более недалеко их эсминцы стояли, охраняли их, а тут вдруг мы. Как только нам с берега сигнализируют наблюдатели – «японская шхуна зашла в наши воды», мы сразу туда. Ведь задержать надо успеть в 12-мильной зоне, чтобы нарушитель не успел уйти. Но у нас же стояло три авиационных мотора по 1 000 лошадиных сил: два передних и задний. До 60 километров в час могли развивать. Самый напряженный период – 1-й и 2-й года, пока они не узнали, что у нас появились новые катера. До нас, там были тихоходные пограничные катера, и они не успевали за нарушителями. А мы в первый же сезон около 50 шхун задержали. Японцы совсем не ожидали, что у нас такие резвые катера могут появиться.

А стрелять при задержании не приходилось?

Однажды получилось так. У нас в дивизионе было шесть катеров, и как-то катеру с самым молодым командиром, попалась какая-то полувоенная шхуна, которая отказались подчиниться. Мы получили сигнал, сразу врубили, как говорится, «на всю железку» и на полном ходу туда. А у нас на катере ведь две 45-мм пушки и три пулемета ДШК, да еще глубинные бомбы: восемь «двухсоток» и двадцать четыре по 50 килограммов. Как дали из пушек один выстрел вперед, а второй позади, они сразу и остановились. Мы вчетвером: радист, рулевой, охранник и я высадились на шхуну, японцы сразу на колени становятся и руки за голову. Но смотри в оба, ни в коем случае спиной не поворачиваться, напасть могут. Это был единственный такой случай. Обычно когда шли на задержание, вызывали авиацию. Самолет вылетал, мы их задерживали и конвоировали на базу, а уж там их судили, как положено.

Отличные были катера, выдерживали шторм до 4-х баллов, но деревянные, поэтому ходили в море, только пока не было льда. Это пять-шесть месяцев. А как морозы ударят, на берег их вытаскивали, перебирали и ремонтировали двигатели, в общем, без дела не сидели. Так что служба была очень тяжелая, но я был очень доволен, что там служил. Вечно в движении, скучать некогда.

Лебедев П. Ф. с товарищами по футбольной команде, 1934 год

И бытовые условия на уровне, жили в новой казарме. А уж снабжали нас просто шикарно, правда, платили совсем мало. Девять рублей что ли. Зато на катере все друзья, жили прекрасно. И командиры такие же. Командиром катера был одессит Кулинич, отличный парень, мы с ним часто в шахматы играли. А командиром дивизиона был капитан-лейтенант Хамов - прекрасный человек. Я ведь у нас в Онеге заядлый спортсмен был. И в футбол гонял, левого полузащитника, и на лыжах ходил. Так в первую же зиму выиграл соревнования по всей Камчатке на 10, 20 и 30 километров. Я же с малых лет на лыжах, и у нас в Архангельске на соревнованиях ниже 3-го места не занимал. Но когда я победил местного чемпиона, он своего тренера чуть не излупил. Так мне за одну дистанцию фотоаппарат подарили, за другую патефон, в то время это серьезные подарки считались. Хотели даже на общесоюзные соревнования отправить, но командир дивизиона не отпустил. Как раз механик заболел и в группе мотористов я остался за старшего. Но когда он увидел, как я хожу, сказал мне: «Подбирай себе ребят, будешь их тренировать!» Он нам и форму достал, и даже спортивные узкие лыжи, все что положено, и я тренировал команду из двадцати человек.

Под конец службы стали задумываться, чем займетесь после армии?

Я решил остаться на сверхсрочную. Меня абсолютно все устраивало, а уж специалистом я был первоклассным. Механик нашего катера, ленинградец, моложе меня на три года, который окончил и техникум в Баку, и курсы переподготовки в Крыму, так он всему учился у меня. А из своих ребят я сделал мотористов 1-го класса. Механики удивились, а я им сказал: «Надо с человеком жить и работать!» Тем более невеста там появилась. Очень хорошая девушка - Тамара Сергеевна. Тулячка. Все шло к тому, что мы с ней поженимся, начали уже и документы оформлять на сверхсрочную, но тут приходит из дома телеграмма – «Мама сильно заболела», и я был вынужден поехать домой. И думаю, что если бы не эта телеграмма, то моя жизнь сложилась бы совсем по-другому.

Почему?

Потому что приехал домой и попал в тюрьму.

За что, если не секрет?

В Онеге, конечно, встретились с друзьями, сильно выпил, и по пьянке пошел домой раздетым. А мне же надо было пройти полтора километра по 40-градусному морозу. Естественно, дорогой стал замерзать. Смотрю, огонек горит. Это мне уже потом все рассказывали, сам я этого не помню. Пошел на этот огонек, а там оказалась детская больница. Меня не стали пускать, тогда я разбил стекло и ввалился в коридор. Как рассказывали врачи со словами: «У, как у вас тут тепло. Я у вас тут пересплю!» Они, конечно, позвонили в милицию, меня забрали и дали полтора года. Но я не в обиде, сам виноват. Хотя по сути ничего и не натворил, просто напугал людей. Расстроился, конечно, потому что все мои планы рухнули…

А с невестой как объяснились?

Я ей написал письмо, не помню что, но не признался, что в тюрьме сижу. Вообще-то девушки за моряками сильно не гонялись, вроде как временное явление. Недаром говорится, поматросил и бросил… Но у нас с ней все серьезно было. Как-то я пришел на квартиру, где она жила, хотел ей помочь напилить и наколоть дров. Попробовал пилить, а пила тупая совсем. На нашей базе наточил шикарно, сделал развод, все как положено, я ж сколько на лесопильном заводе работал, знаю. И как начали мы с ней пилить, хозяин как увидел, обалдел прямо. И Тамара как увидела, что я парень хозяйственный, совсем по-другому стала на меня смотреть. Мы с ней хорошо жили. Но как война началась, связь оборвалась, а потом уже и не пытался ее найти…

Физкультурный кружок ОСОВИАХИМа г.Онега, 1935 г.

Где вы сидели?

Там же в Онеге. Был механиком на небольшом дизельном катере, которые маленькие баржи таскали к кораблям. Потому что большие корабли у пирса грузились только наполовину, глубина не позволяла, а остальное грузили в море. Как раз мы эти баржи туда и таскали.

Но вскоре наши катера отправили в Соликамск. Привезли туда, а там на Каме оказывается база большущая. Как-то иду, смотрю, три человека возятся у большого железного катера. Поставили на него два мотора от ЧТЗ, к ним муфты «буффало», но «вперед – назад» отрегулировать не могут. Ну, я посмеялся: «Что вы делаете?» А это, оказывается, были инженер с механиками. Один накричал на меня, я же заключенный, а другой спрашивает: «А что такое?» - «Так я вам помочь хочу!» – «Иди сюда!» Попросил инструменты, к этим муфтам специальные ключи нужны. Принесли, я другой люк открыл, все отрегулировал, отлично получилось. Инженер спрашивает: «Откуда ты такой?» - «Так я во флоте четыре года этим самым занимался. Правда, у нас двигатели стояли помощнее, а так все то же самое». Он тут же и приказал: «Убери всех, а его сделай главным механиком!» Там что мне и тут повезло, стал работать на этом катере. А зима как началась – стояли на берегу и ремонтировали моторы.

Как кормили?

Я же здоровый был, молодой, тем более после прекрасного армейского снабжения, так, конечно, мне не хватало. Но вечно что-то придумывали. Рядом с нашей зоной стояли целые штабеля с мукой. Так мы что делали? Ночью надевали белые халаты и туда. Сторож ходит поверху, а мы-то пробирались со стороны воды. Муки наберем и назад. И хранили эту муку не у нас в мастерских, а в лесу неподалеку. Сколько надо оладьев сделать, взял, а остальное заровнял в ямке. Вот так и выкручивались.

Успели понять, что такое тюрьма?

Я ничего не боялся, здоровый же был как бык, так что скорее меня там побаивались. Правда, ничего такого там и не было, все эти безобразия уже потом появились.

А вместе с вами люди за что сидели?

Кто за что, я уже и не помню, но «политических» у нас не было. У всех разные срока, по пять, по десять лет, а надо мной все просто смеялись, за что я попал. В общем, отсидел я девять месяцев, и тут началась война.

Что почувствовали, когда узнали об этом?

Не хочу врать, даже не помню, как узнал, что почувствовал. Совсем. А призвали меня только в январе 42-го. На фронте не хватало людей, и стали призывать всех малосрочников. Целый эшелон собрали и только нас, девять человек, связанных с техникой, оставили в военкомате. А военкому держать нас негде, и он нас отправил на химзавод. Приехали туда, а там люди в масках работают. Спрашивают: «Какая специальность?» - «Шофер», и меня направили работать в госпиталь. Прихожу, а там ЗИС-5, моя родная машина.

Во время службы в Кронштадте, 1937 г.

Начал работать, и там бы и остался, но что получилось. Мне выдали удостоверение, но в нем отчество ошибочно написали Филиппович, вместо Федорович. А меня поселили в одну квартиру с комендантом госпиталя, и через месяц я его попросил: «Слушай, поменяй, это же фактически поддельный документ». – «Ну и что, так работай!» Но я не успокоился, пошел в военкомат. Прихожу туда, а меня спрашивают: «А ты где был?» - «Так я в госпитале работаю». - «А мы тебя по всему городу разыскиваем. Пятнадцать минут на сборы и мигом сюда!» Прихожу к коменданту, он на меня посмотрел: «Вот ты мудак! Говорил же тебе, работай спокойно и не рыпайся!»

Попал я в 162-ю стрелковую дивизию, в 343-й стрелковый полк. И в этом полку я прослужил до самого конца войны. Определили меня в минометную роту. Командиры расчетов и наводчики там уже были, а нас сделали подносчиками и заряжающими. А я же минометы не изучал никогда, понятия ни о чем не имею, так меня определили в заряжающие. Какой-то командир увидел, удивился: «Как же так, старшина, а мины бросает!» Меня же из морского старшины переделали в пехотные. В общем, неделю, наверное, всего пробыли на формировании, бегло ознакомились с 82-мм минометами и сразу в бой. И попали мы под Харьков.

Там очень тяжелые шли бои. Раз мы его отбили, но пришлось и во второй раз оставить, и отступали оттуда до самого Сталинграда. А я под обстрелами и бомбежками еще тащил на себе ствол от миномета. Помню, вышли к Дону у станции Котельниково, но к пантонной переправе не пробиться – на берегу тьма войск и техники. Тогда я придумал снять с одного дома ворота и использовать их под плот. Благополучно переправились, и командир меня похвалил: «Молодец, проявил морскую смекалку!» В общем, так драпали, лишь бы в плен не попасть… Четыре раза в окружении были, но это не нужно писать.

Может, все-таки расскажете?

Два раза легко вырвались, а два раза крепко немцы прижимали. Возле городка Изюм окружили нас большими силами. Здорово они нас тогда приняли. Целую дивизию… Но в плену мы пробыли всего несколько часов. Вечером нас забрали, с десяток километров провели, а как стемнело, командиры организовали побег, охрану перебили и сбежали. Они в солдатское переоделись, а мы их что, выдавать будем?

Больше 50 километров прошли… Ночью нашли лазейку, командиры нас предупредили: «Стрелять не надо, только кричите побольше!» Спасибо им, грамотные попались. И побег организовали, и из окружения вывели. Так мы и вырвались. А потом еще дважды попадали в легкое окружение.

В последний раз не дошли до Сталинграда километров восемьдесят, и там трое суток в окружении провели. Трава выше человеческого роста, даже не могли окопы рыть. Но самое страшное, что воды нигде не было. И что характерно, командование все смылось… А в нашем полку ПНШ-2 служил старший лейтенант Давиденко Василий Иванович, и он принял командование полком на себя. А все командование явилось в Сталинград и доложило – так и так, попали в окружение, решили пробиваться малыми группами. Но там в окружение попали две дивизии и командирская школа, и нам на подмогу прислали танковый полк. И когда на нас пошли немецкие танки, «тридцатьчетверки» разбили их в дым… А мы пятьдесят километров босиком бежали до кровавых мозолей… Пили вместе с лошадьми из каких-то луж…

Когда вышли на окраину Сталинграда, Давиденко пошел докладывать: «Так и так, такой-то полк вышел из окружения в полном порядке». А тут командиры дивизии и полков стоят… Командующий тут же приказал: «Переодеть их в солдатское и на передовую! А вы старший лейтенант принимайте полк!» И он с перерывами из-за ранений командовал нашим полком до самого конца войны. (На сайте www.podvig-naroda.ru есть наградной лист, по которому Давиденко В.И. был награжден орденом «Красного Знамени»: «Будучи начальником штаба 343-го СП тов. Давиденко в исключительно тяжелых условиях боев за н.п. Терновая и Веселый под Харьковом, сумел организовать управление полком. Будучи врио командира полка, тов.Давиденко со своим полком в бою у разъезда 74 км и Абганерово, отбил 12 атак противника, уничтожив при этом до тысячи солдат и офицеров и около 40 танков - прим.Н.Ч.)

Потом наша дивизия участвовала в Сталинградском сражении. Боеприпасы через Волгу переправляли по ночам, а мы их за семь километров таскали на себе. В общем, оттрубили там, как говорится, от звонка до звонка… (38-я стрелковая дивизия в Сталинграде воевала вначале в составе 62-й, а затем в 64-й Армий. За Сталинградские бои ей было присвоено почетное наименование «Сталинградской» и была преобразована в 73-ю Гвардейскую дивизию). Потом наш полк брал станцию Воропоново и за эти жуткие бои получил почетное наименование «Воропоновского». (За боевые заслуги в Сталинградских боях все полки дивизии получили почетные наименования: 209-й Гв. стрелковый полк - "Абганеровский", 211-й Гв. стрелковый полк - "Басаргинский", 214-й Гв. стрелковый полк - "Воропоновский", 153-й Гв. артиллерийский полк - "Уразовский". Кое какую информацию о Сталинградских боях дивизии можно почерпнуть из наградных листов командира полка Давиденко В.И.: «… 20.11.42 г. полк тов.Давиденко, наступая на левом фланге 64-й Армии, сумел прорвать оборону противника на глубину 8 километров. Несмотря на сильное огневое сопротивление противника, на участке его полка поставленная задача была выполнена.

Страница из военного билета

На следующий день полк отбил три контратаки превосходящих сил противника, и сумел удержать имеющую тактическое значение высоту 83,6, на которой тов.Давыденко находился лично в боевых порядках батальонов. При этом было подбито и сожжено 13 танков и уничтожено до 800 солдат и офицеров противника.

… За период прорыва обороны окруженной Сталинградской группировки противника, под руководством командира полка – капитана Давиденко полк успешно прорвал оборону в районе высот 111,6 и 117,2 у станции Воропоново и укрепленный рубеж на западной окраине Сталинграда.

В период боев с 9.01. по 30.01.43 г. всегда находился в боевых порядках, умелыми маневрами штурмовых групп наносил большой урон противнику в живой силе и технике.

За этот период полк уничтожил до двух тысяч солдат и офицеров противника, 13 дзотов, 19 орудий и 73 пулемета. Захватил в плен около двух тысяч пленных, 93 орудия, 196 пулеметов, 3 склада и много других трофеев».

А сам Павел Федорович за Сталинградские бои был награжден медалью «За боевые заслуги». Вот выдержка из наградного листа: «…с 22 по 31 января 1943 года во время боев с немецко-фашистскими захватчиками, окруженными в районе Сталинграда, несмотря на артиллерийский и минометный огонь, старшина минометной роты тов.Лебедев П.Ф. бесперебойно доставлял на огневую позицию мины и горячую пищу для бойцов и командиров» - прим.Н.Ч.)

А до станции Воропоново была балка Мокрая, и там немцы бросили кучу машин. И когда бои закончились, ребята стали туда шастать за трофеями. Мой расчет, семь человек, шнапсу там потырили, и когда подпили, стали меня подначивать: «Ты же шофер, давай заведи машину!» Начал пробовать, но я же таких машин и не видел никогда. Но все-таки завел «Опель-Олимпию», ребята в нее набились и начали по балке ездить. Тут как раз комбат появился, капитан Шевченко. Увидел нас: «Вы что?» - «Да вот, катаемся!» - «Нечего кататься, поехали в тыл, у меня там баба есть!»

Проехали немного, тут навстречу комполка с адъютантом. На лошадках. Тогда во всей дивизии была только одна машина - ЭМКА командира дивизии. Давиденко нас увидел, слез с лошади, руку приложил, думал какое-то командование едет. Смотрит, а в машине мы… А капитан ему в шутку говорит: «Ну, что, докладывай, я же капитан, а ты старший лейтенант!» - «Что вы тут устроили?» - «Да вот, так и так… Мой старшина бывший шофер, завел машину, и поехали гулять». Тут Давиденко командует: «А ну вылазьте все!» и сам садится за руль. Он умел водить. Но капитан ему предложил: «Пусть ребята останутся. Если застрянете, они вас и вытолкнут!» В общем, поехали в тылы, и там он меня спрашивает: «Кто такой?» Так и так, все про себя рассказал. Что бывший морской старшина, а сейчас воюю минометчиком. – «Будешь моим шофером?» - «Буду!» Вот так я стал шофером командира полка.

Но немцы видимо специально налили масла, потому что мотор заклинил. Хотя машина была почти новая. Он меня спрашивает: «Ну что?» - «А я знаю?» - «Эээ, да из тебя такой шофер, как из меня балерина. Иди, бросай свои мины!» Но когда взяли Даргору и бои закончились, он вдруг вспомнил обо мне: «Так, тебе есть задача! Иди, ищи машины, и без машины сюда не возвращайся!»

Дали мне одного паренька в помощь, и пошли. Поднимаемся по лощине по той стороне речушки Царица, там блиндаж. Смотрим, из него немцы выходят, а у меня из оружия только ТТ, и у паренька то же самое. А немцев человек семь или больше. Вышли, и поднимают руки… Я пареньку говорю: «Забирай их и отведи, а я пойду искать дальше!»

Страница из военного билета

В горку поднялся, там железная дорога, а через вокзал, совсем близко, метров триста, не больше городской универмаг, где как раз находился штаб Паулюса. Подхожу, а меня не подпускают, все оцеплено. Смотрю, ведут какого-то немца, высокого роста, седой, наверное, это сам Паулюс и был. Я уже потом читал, что когда за ним пришла машина с полковником, он не подчинился: «Пришлите за мной кого-то из высокого начальства!» И видимо пока ждали, я как раз его и видел.

Потом смотрю, «Опель-Олимпия» стоит, точно такой же на котором мы тогда катались. В кабину заглянул, пробег всего три с половиной тысячи, а заводить не заводится. Поднимаю капот, оказывается, карбюратор разбит. Что делать? Тут смотрю, наш старший лейтенант по снабжению. Кинулся к нему: «Николай Васильич, вы на подводе?» - «Да». – «Возьмите нас на буксир!» - «Ты чего, дурной? Нам и так машины выдадут!» Но все-таки уговорил его, и они эту машину как-то вытащили, а там уже под горку, под горку и до самой Даргоры. А там упросил дать лошадь, чтобы съездить к тому первому «Опелю». Съездил, привез карбюратор, поставил его и стал шофером.

А еще завел грузовую машину, нашли для нее шофера, и эту «Олимпию» погрузили ей в кузов. Она была небольшая, как наш первый «москвич». «Олимпия» это фактически усовершенствованный «опель-кадет». У того две двери, а у этого четыре. Двигатель у «кадета» всего 28 лошадиных сил, а у «Олимпии» с подвесными клапанами уже около сорока. В общем, с этих пор я уже был только шофером. До самого конца войны Давиденко возил. Три раза его от верной смерти спасал.

Расскажите, пожалуйста, об этом.

Первый раз это случилось на Курской дуге. Когда стало ясно, что под Курском пахнет керосином, нам даже не дали окончить переформировку и срочно отправили под самый Белгород. И вот там произошел такой эпизод.

Стояли там в обороне и поехали в тылы полка. Я за заборчиком встал, но только двери открыл, ноги высунул, как разрывается снаряд. Все стекла в машине сразу вылетели… Слышу Давиденко запричитал: «Ой-ой-ой!», и подумал, что его ранило. Затащил его на сиденье, мотор врубил и ходу. Из деревни в поле выскочили, смотрю, ноги у него целые, все целое, просто чем-то хорошо ударило по ногам. Зато у меня кровь течет. Когда посмотрели, осколок попал за рычаг, и мне в левый локоть. Прямо торчал.

Второй раз случился под Харьковом. Как сейчас помню, там два села – Жихарь и Бабаи, а недалеко от них аэродром стоял. А перед селом стояло длинное одноэтажное здание магазина. За ним большая площадь, а по ней с двух сторон окопы, дальше кладбище, на котором как раз наш полк и стоял. И как-то Давиденко вызвали в штаб дивизии. Съездили нормально и возвращаемся обратно по этой площади прямо к кладбищу без всякой опаски. А нам и махали, и кричали, но мы почему-то не обратили внимания. И только когда подъезжали к кладбищу, говорю ему: «Товарищ командир, там же немцы!» - «Как?!» - «Сами посмотрите!» А нас в машине трое: он, адъютант и я. И оказывается, пока мы были в дивизии, немцы наших потеснили и заняли кладбище. Моментально кидаю «опель» в разворот, я умел, тут первая мина падает. Кричу им: «Двери открывайте и прыгайте в окоп!» Они в этот глубокий окоп спрыгнули, а я дальше. Смотрю, вторая мина ложится, и как бывший минометчик понимаю, что третья точно будет моя… Мигом разворачиваюсь и к немцам. Они подумали, что сдаюсь, а я дверь открыл, выпрыгнул и в окоп… Тут мина хоп и меня засыпало. Зато живой…

А как Харьков взяли, его жена, старший лейтенант медицинской службы и еще одна врачиха, капитан, говорят ему: «Вася, разреши нам съездить в Харьков. Пусть Павличек, - она меня так звала, - нас отвезет». – «Поехали!», сам сел за руль, а я рядом. Но стекла-то нет, все ему в лицо.

Ладно, приехали, туда-сюда, решили заехать в универмаг. Подъезжаем, а там в витринах стекла высокие. Смотрю, прекрасные стекла, и штук восемь больших осколков взял с собой. Девкам на сидение кинул: «Держите!» И что вы думаете? Инструментов ведь не было, так я их плоскогубцами крошил, но все-таки сделал два лобовых стекла. А потом с какой-то разбитой машины все поснимал и привел свою в порядок.

А третий раз случился уже в Венгрии. В районе Капошвара что ли. Опять пока ездили в дивизию немцы наших потеснили. Возвращались обратно, выезжаем из-за леса, смотрю, пули впереди нас: «Товарищ командир, так это нас обстреливают!» Даю сразу задний ход и назад. Выскочили из машины, и метров пятьдесят пробежали. И что ты думаешь? Как закончился обстрел, вернулись, посмотрели, машина осталась целой, но один осколок попал прямо под мое сиденье и срезал все пружины.

А потом, когда уже переломили ситуацию и пошли вперед, едем, тут колонна машин с немцами. Сдаваться едут. Смотрю, а в колонне «опель-капитан»: «Так вот же!» Побежал туда, они руки в гору, а я забрал этот «опель»: «Товарищ командир, поехали, тут без нас разберутся!»

Три товарища: ординарец к-ра полка, коновод и Лебедев П.Ф.

А вообще я за войну пятнадцать-шестнадцать машин сменил. Бывало, едем, попадется какая-то машина получше, эту берем, а ту передаем в полк. На всех «опелях» ездил: «опель-олимпия», «опель-кадет», «опель-супершесть», «опель-капитан», «опель-адмирал». Правда, на «адмирале» я совсем недолго поездил. Подарили его командиру корпуса. У нас был татарин Сафиулин.

Ездил и на «Штейр-1», на «Штейр-2», а закончил войну на «паккарде». Это первоклассная американская машина. Ездил и на «мерседесе», и хотя они считаются лучшими машинами, но мне он не понравился. Больше всего мне нравились «опеля», а из них «капитан» - это просто чудо-машина. Наша «Победа» на него чем-то похожа. Но только похожа, в ней ничего от «капитана» нет. У того подвесной 6-цилиндровый двигатель, сказка, одним словом.

А с «паккардом» так получилось. Когда форсировали Днестр, рана у Давиденко, от которой он тяжело и долго лечился, начала гноиться и его оставили долечиваться в Одессе, но перед возвращением в полк, а я в то время на «штейре» ездил, передал мне: «К моему приезду, найди хорошую машину!» И уже в Белграде я конкретно занялся поиском машины. Познакомился там с одним шофером – Здравко Велекичем, который возил какого-то большого начальника и знал в Белграде все гаражи. И он меня потянул: «Пауль, пойдем, я знаю, где есть отличные машины!» Пришли на двор к какому-то то ли министру, то ли генералу, а там прямо коллекция: и «форд», и «опель-адмирал» и еще какие-то. Выбрал я «адмирала», и стали думать, как оттуда выехать, Белград-то еще полностью не взяли. При выезде из гаража крутой поворот, а потом нужно было проехать метров сто пятьдесят под обстрелом немцев и заскочить во двор.

Здравко отправил меня в тот двор, а сам ворота открыл, выскочил и на бешеной скорости сделал такой крутой поворот, что даже я удивился, и с такой же скоростью заскочил во двор. Немцы даже сообразить ничего не успели. На только поехали на этом «адмирале», как на посту нас остановили и отобрали его для какого-то командования. Что делать, пошли обратно, и на руках по дворам выкатили этот «паккард».

Этот эпизод упомянут в наградном листе, по которому вас наградили орденом «Красной Звезды»: «В боях за город Белград шофер батареи 120-мм минометов старшина Лебедев П.Ф. проявил себя мужественным и отважным воином. Все дни боев, невзирая на опасности и огонь противника, бесперебойно доставлял на огневые позиции боеприпасы. Когда 16.10.44 г. его машина была выведена из строя огнем противника, быстро устранил повреждение и без задержки доставил боеприпасы на огневые.

18.11.44 г. на Балканской улице противник оставил гараж, в котором находилось 10 исправных грузовых автомобилей. Тов. Лебедев с группой шоферов был направлен туда, чтобы вывезти эти машины. Когда они прибыли в гараж, немцы предприняли контратаку, но огнем из личного оружия группа отбила врага. В этой схватке тов.Лебедев лично уничтожил 9 гитлеровцев».

Кто-то в штабе очень сильно приукрасил этот эпизод. Это будучи минометчиком мне пришлось много стрелять. Очень много. Но с тех пор как я стал шофером, мне самому стрелять уже не пришлось ни разу. Только в меня стреляли.

А когда стали Дунай форсировать, стал въезжать на «паккарде» на переправу, а там кусок доски попал снизу в аккумулятор. Туда-сюда, даже с ручки его не заведешь, только другой машиной вытащить. Вдруг на лошаденке подъезжает командир дивизии Козак Семен Антонович: «Ну что Павлуша?» - «Да, вот», так и так. – «Не волнуйся, больше я у тебя машину не заберу. Мы у тебя забираем, а у меня сверху забирают. Ты мне найди машину. Хорошую, но небольшую». – «Будет сделано. Только дайте команду, чтобы меня отсюда вытащили!» Вытащили меня, открыл капот, нашел, как сделать. И я ему нашел «Виллис–Оверленд», он на нем ездил до конца войны и был очень доволен.

А он меня почему хорошо знал. Когда в 43-м нашего комдива Сафиулина назначили на корпус, то вместо него назначили Козака. И на Курской дуге я его на своей «Олимпии» где-то с неделю возил. А он и сам не курил, и терпеть не мог ни курева, ни выпивки, и упаси боже, чтобы в машине кто-то закурил. Но раз мы с товарищем подпили, он это заметил, и отправил меня обратно в полк. Вот Давиденко в этом плане был совсем другой. Бывало, приедем в дивизию, и если он понимал, что задержимся до завтра, говорил так: «Павло, сегодня можешь пить хоть до упаду. Я тебя увезу!» Он был чудо-человек.

Командир 214-го Гв.СП Давиденко В.И.

А судя по наградам, и блестящий командир.

Это даже не то слово - блестящий. Он ведь мне сам рассказывал, что его много раз хотели назначить командиром дивизии, но всякий раз он отказывался: «С полком начал воевать, с ним и кончу!» Я до сих пор благодарен судьбе, что она свела меня с таким человеком. Он после войны жил в Москве, и я у него четыре раза был в гостях.

Ведь когда нас в Румынии расформировали, то мы с ним даже не попрощались. Пока он куда-то уехал по служебным делам, меня демобилизовали. Из машин нашей дивизии сформировали колонну для передачи народному хозяйству, и я ехал последним в колонне, на грузовике «Клоккнер». Вез запас соляры. Уже ближе к Леушенам где-то остановились, протираю машину, тут останавливаются «Штейр» и мой родной «Опель-капитан». Давиденко выходит, он уже генерал-майором был и его назначили начальником офицерской школы в Яссах: «Здорово, Павло!» - «Здравия желаю!» - «Ты что тут делаешь?» - «Да вот, домой едем!» - «Позови старшего!» Капитан подходит, Давиденко его спрашивает: «Этого товарища на три часа можешь отпустить?» - «Да хоть на всю ночь!» Посидели, выпили немного, попрощались, разошлись и тридцать лет потом не виделись.

Но как-то я услышал по радио сообщение: «В Волгоград приехали герои Сталинградской битвы: маршал Чуйков и генерал-лейтенант Давиденко», и слышу голос Давиденко: «Я начал воевать под Сталинградом в звании старшего лейтенанта…» И я тут же сразу написал письмо в Сталинград. Прошло, может, полмесяца, получаю ответ: «Чуйков и Давиденко оба живут в Москве. Адресов их не знаем, поинтересуйтесь там». В июле взял отпуск и со старшей дочкой поехали в Москву.

Через справочное бюро нашли адрес, приезжаем на Кутузовский проспект, 18, а там охрана кругом, даже во двор не пускают. Но я ребятам все объяснил: «Старший лейтенант, мы воевали вместе, больше тридцати лет не виделись!», пропустили все-таки. Поднимаемся, но на звонок в дверь никто не отвечает. Из соседней квартиры вышла женщина: «Вам кого?» - Так и так, объяснил ее все, а она говорит: рассказывает: «Живет-то он тут, но работает в Подмосковье, в Архангельском, и сюда приезжает нечасто. Напиши записку, я передам!» И через короткое время получаю громаднейшее письмо и фотографию. И когда в следующий раз поехал, ты бы знал какая встреча была… И его Фаина Степановна очень любила меня. Ласково звала меня: «Павличек!» Я ведь ее домой отправлял, когда она забеременела.

Когда форсировали Днепр и через Пятихатку пошли дальше, то, где-то не доходя Кировограда, полковника 8-го марта тяжело ранило. Он там не со мной, а на лошадях был. Отправили его в госпиталь в Днепропетровск, но он и меня забрал туда с собой. И пока лечился, Фаина Степановна забеременела, и уехала к себе на родину в Барнаул. В Харькове я ее посадил в поезд. А когда Василий Иванович вылечился, в отпуск он поехал к ней, а мне дал отпуск съездить домой. Памятная вышла поездка…

Уже перед Онегой я в поезде случайно встретился с сестрой. Она медичкой где-то в Мурманске в госпитале работала и тоже ехала в отпуск домой. Я когда в вагон зашел, никого нет, на самый верх залез поспать. Когда все сели, смотрю, сестра моя. С полки свесился: «Здравствуйте!», говорю. - «Здравствуйте!» Смотрю, не признает меня. Я же с ней, сколько не виделся: флот, тюрьма, война… Думаю, что же делать? Подошел к майору в соседнем купе: «Здравия желаю!» - «Здоров, старшина!» Объяснил ему ситуацию, так и так, еду в отпуск, а сестра не узнает. Вдруг он как закричит: «Мария, иди сюда!» Она подходит: «Кто у тебя дома?» - «Мама, папа, сестра». – «Еще кто?» - «Старший брат в Мурманске воюет, а второй брат непонятно где. Даже не знаем, живой или нет». А я писал, конечно, но как оказалось, письма почему-то не доходили. Он на меня показывает: «А его не узнаешь?» Она присмотрелась…

Приходим домой, дверь открываю. Мама стоит, смотрит, а ведь она меня только в морской форме видела: «Мария, ты кого это привела?» - «Мама, ты что, Павлика не узнаешь?» Боже мой, какая встреча была…

И когда вернулся, должен был встретить в Днепропетровске Давиденко. Там одна памятная история приключилась. Эшелон встречаю, а его нет. Подхожу к машине, тут ко мне женщина одна подходит: «Отвезите меня!» - «Так я города не знаю!» - «А я вам покажу!» Ладно, взял ее, у нее пара чемоданчиков, сумочка. Показала куда ехать и дорогой рассказывает: «Мы были эвакуированы в Сибирь, а сейчас возвращаюсь домой к сестре». Довез ее, она мне из кошелька штук пять «тридцаток» отсчитала: «Спасибо!» Тут ее сестра выскочила, стали обниматься, а я развернулся и поехал. А я при госпитале стоял, начальника куда только не возил. И в Дзержинск и куда хочешь. Приезжаю, смотрю, сумочка на сиденье лежит. Открываю, а она полная красных «тридцаток». Мать моя господи… Разворачиваюсь и еду обратно. Приезжаю к ним, она меня спрашивает: «Что, обижены, что мало дали?» - «Я-то не обижен, а вот вы, наверное!» Сумочку достаю: «Это ваше?» Она чуть в обморок не упала: «Как же так, что ты за человек?!» Достает, не считая пачку денег и сует мне: «Дай бог тебе здоровья, и чтобы вернулся домой живым!» Бог ее знает кто такая… Так я эти деньги по частям, там же не одна тысяча была, домой отправил. Мать с ума сходила – откуда у Павлика такие деньги?

Начальник штаба и командир 214-го гв. сп. Ященко Н.И.

А у вас самого какие-то трофеи были?

В Югославии мне один мастер две немецкие бритвы подарил. После войны я одну из них подарил парикмахеру, который работал рядом с нашим парком. Он был просто счастлив: «Павлуша, я тебя бесплатно буду брить!» Чудо-мужик. А вторую у меня буквально выклянчил муж дочки. Привез с собой два немецких пистолета, но потом сдал их в военкомат. Часов полно имел, но я их все повыбрасывал. Привез отличный радиоприемник «Телефункен», он, наверное, где-то в гараже до сих пор лежит. Когда мне после войны дали отпуск, я его погрузил в мотоцикл, у меня был австрийский «Пух», и поехал. Но на границе в Рени его у меня отобрали пограничники.

Вы на мотоцикле хотели из Румынии доехать в Онегу?

Конечно, а что тут такого? Я ведь на фронте очень много на мотоцикле ездил. Однажды такой прыжок совершил, что современные байкеры обзавидовались бы. На Курской дуге был момент, когда нас немцы крепко зажали. Я в лощине оказался, а там обрыв почти под прямым углом. Со мной был майор из «СМЕРШа», говорю ему: «Ты давай сползай, если что со мной случится, подберешь…» Но все удачно сложилось, приземлился хорошо, приехал в штаб дивизии прямо к командиру: «Так и так, немцы прорвали оборону!» Так что на мотоциклах я гонял будь здоров. Один отличный немецкий мотоцикл у меня отобрал командующий то ли Армии, то ли Фронта, вылетела сейчас фамилия из головы.

Я ведь занимался не только тем, что Давиденко возил. И донесения отвозил, и продукты на передовую, и медикаменты в санчасть, а для этого мотоцикл самое то. И как-то собрался везти продукты от повара, тут этот командующий со своей свитой на трех «виллисах»: «Проводи нас до Сафиулина!» Спрашиваю: «А вы кто будете?», шутка ли, показать дорогу к командиру корпуса. Тот командует майору: «Адъютант, он спрашивает кто я такой. Арестовать!» Посадили меня в люльку, одного офицера на заднее сиденье, и представь себе, сам сел за руль: «А все-таки проводи нас до Сафиуллина!» Дорогой разговорились, он вологодский, а я архангельский: «Так мы с тобой земляки!»

Приехали, через какое-то время Сафиулин выходит: «Павлик, так это тебя арестовали?! Не волнуйся, привезут обратно!» Потом тот выходит: «А теперь отвези меня в штаб дивизии!», ею как раз Козак командовал. В тылы дивизии приехали, а Семен Антонович на передовой. Тот приказал ехать к нему. Приехали на НП, так Козак прямо обиделся: «Что ж вы делаете, демаскируете все!»

Потом командующий говорит мне: «А теперь поехали со мной!» В общем, целый день с ним проездили и вернулись только ночью. А там у штаба столько машин, мотоциклов. Напоследок приказал: «Адъютант, шофера накормить, напоить и спать уложить! А утром мы с ним разберемся!»

И оказалось, что у адъютанта фамилия точно такая же как и у меня – Лебедев. Выпили с ним за мое здоровье. Утром проснулись, а шофера меня стали предупреждать: «Не оставайся, он тебя замучает! Только на мотоцикле требует гонять!» Тут он выходит: «Ну что лебедята, останешься у меня работать?» Но я отказался, привык уже к родному полку. - «Ну, ладно, отвезите его обратно!»

Приезжаем, а повар уже доложил комполка, что меня забрал какой-то генерал, так Давиденко чуть не расплакался: «Павлуша, я ведь уже думал, что потерял тебя! Какой же ты молодец! А кто это был?» Такой-то. – «И у тебя хватило совести не остаться при таком командире?» - «У меня командир лучше!»

За что он Героя получил?

За форсирование Днепра. Ух, какие там бои шли… (На сайте www.podvig-naroda.ru есть наградной лист, по которому подполковник Давиденко В.И. был удостоен звания Героя Советского Союза: «24.09.1943 г. 214-й Гвардейский стрелковый полк выбил противника из укреплений у Старого Орлика (Наричанский р-н Днепропетровской области) и вышел непосредственно к р.Днепр.

В ночь на 25.09.43 полк начал переправу и к рассвету полностью форсировал реку и овладел островом Глинск-Бородаевский. Благодаря умелому руководству тов.Давиденко, который хорошо организовал разведку, его смелости и твердости, задача полком была выполнена успешно.

Друг детства – дважды ГСС Шабалин А.О.

В ночь на 26.09.43 г. под сильным огнем противника, полк, имея в своем распоряжении лишь подручные средства, переправился через озеро Глинск-Бородаевское и овладел южной частью села Бородаевка. В течение 26.09. неоднократные попытки противника в контратаках вернуть утраченные позиции успеха не имели.

27.09.43 г. противник перебросил из р-на Днепропетровска 23-ю пехотную дивизию, и 126-й полк этой дивизии просочившись в юго-восточную часть острова Глинск-Бородаевский, произвел попытку очистить остров и восстановить положение. Одновременно до полка пехоты, в сопровождении 4-х танков и 6 бронемашин и 3-х самоходных орудий контратаковали наши части в южной части с.Бородаевка. Но яростные контратаки противника были отбиты. Также были выбиты и силы противника, просочившиеся на остров.

28.09.43 214-й Гвардейский полк после решительного штурма овладел с.Бородаевка и продолжив наступление в юго-западном направлении, окончательно закрепил за собой плацдарм на правом берегу р.Днепр.

За успешное и решительное форсирование р.Днепр и закрепление за собой плацдарма для дальнейшего развития наступления, за отличное командование и проявленные на поле боя личные храбрость и героизм подполковник Давиденко достоин присвоения звания Герой Советского Союза».)

А вообще, какие бои вы можете выделить как самые тяжелые?

В Сталинграде, на Днепре, при форсировании Днестра, а на Курской дуге что творилось… (На сайте www.podvig-naroda.ru есть наградной лист, по которому подполковник Давиденко В.И. был награжден орденом «Ленина»: «5.07.43 г. при прорыве противником нашей обороны по восточному берегу р.Сев. Донец, южнее Белгорода, части 73-й Гвардейской дивизии занимавшие оборону во 2-м эшелоне корпуса, были брошены навстречу прорвавшимся танкам и пехоте противника, для преграждения пути и обеспечения подхода других частей к месту прорыва.

Противнику удалось овладеть н.п. Генераловка и важной высотой южнее него, и развивая темп своего движения, он угрожал выходом на важные коммуникации Корпуса и Армии. Части дивизии с ходу приняли бой с превосходящими силами противника, но отразив все его атаки на дали ему возможности продвинуться в северо-восточном направлении, тем самым сорвали планы противника выйти на Пенцево.

214-й Гвардейский полк первым принял удар противника. Несмотря на то, что на полк шло 140 танков и более полка вражеской пехоты, а полк тов.Давиденко даже не успел полностью окопаться, части полка смело приняли бой. Весь день, 6.07.43 г. начиная с 5-30 утра и до 20-00, подразделения полка вели упорнейший бой с превосходящими силами врага. Среди вражеских танков было 35 танков T-VI, 4 из которых были подбиты перед передним краем обороны полка. Остальные прошли через позиции 1-го и 3-го батальнов, вышли к НП командира полка и разбили его огнем прямой наводкой. Но подполковник Давиденко перешел на новый НП, с которого продолжил управлять боем полка.

Умело маневрируя своими подразделениями и приданными артиллерий и танками, тов.Давиденко сумел отбить все танковые атаки. Танки повернули обратно на передний край и до позднего вечера утюжили позиции 2-го батальона.

В итоге, за 6.07.43 г. полк тов. Давиденко отбил 11 ожесточенных атак противника. Несмотря на то, что в 1-м и 3-м батальонах в строю осталось по 70-100 активных штыков, а в 3-м батальоне из командного состава осталось только два командира взвода, никто из бойцов и командиров не ушел с поля боя, а пехота противника через передний край не прошла.

Не менее тяжелые бои полк выдержал и в последующие дни с 7-го по 12-е июля. За эти дни полком и приданными ему подразделениями, было подбито и сожжено 39 вражеских танков и уничтожено более двух батальонов пехоты противника. В самые критические моменты боя тов.Давиденко лично поднимал бойцов в контратаки.

Исключительное самообладание и бесстрашие, твердость и решительность в минуты смертельной опасности, отеческая забота о подчиненных – вот характерные черты подполковника Давиденко как командира, имели исключительно большое значение для боев полка и дивизии с превосходящими силами противника.

В том, что дивизия выполнила свою задачу, отстояла оборонительный рубеж, исключительно большая заслуга принадлежит тов.Давиденко, который своим полком первый принял удар крупных танковых сил и пехоты противника, сумевшего их разбить и удержать свой рубеж»).

Лебедев П. Ф. в наши дни

А какие бои шли в Венгрии… Вообще, наша дивизия освобождала: Румынию, Болгарию, Венгрию, Югославия, снова Венгрия, Австрия. Там получилось, что Дунай мы четыре раза пересекали. Так вот, везде нас хорошо встречали, только в Венгрии плохо. Мадьяры – нехороший народ. Там даже убивали наших солдат…

А больше всего нам понравилось в Югославии. Там невероятно приветливый, прямо чудо-народ. А в Румынии мы почти и не стояли. Форсировали Дунай в Измаиле, вышли на Констанцу, оттуда в город Руса. Болгары тоже помогали, очень хороший народ. А австрийцы - это культурный и приветливый народ. Тоже хорошо нас встречали. Мы в Граце войну закончили.

Как вы узнали, что война закончилась?

Честно говоря, и не помню уже. Но отметили, конечно.

Как вы относитесь к Сталину?

Я, конечно, малограмотный человек, и, наверное, не могу в полной мере судить, но мое отношение к нему только положительное. Уверен, что без него бы мы погибли. Это он спас нашу страну в войну. А то многое плохое, что сейчас на него валят, это делали разные подхалимы.

Но вы же знаете, что именно его винят в том, что мы победили с такими большими потерями. На фронте у вас не было ощущения, что людей у нас не берегут?

Я был простой солдат, мне думать об этом не приходилось. Я думал только о том, чтобы две мины одновременно в ствол не кинуть. Вот моя задача была. А когда шофером стал, думал уже о другом.

Говорят, на фронте атеистов нет.

Врать не буду, я о боге не думал.

Отец и брат воевали?

Отцу было уже много лет, поэтому его не призывали. А старший брат – Костя 1910 г.р. воевал на Северном Флоте. Механиком был, обслуживал торпедные катера, вернулся живым. А мой друг детства – Сашка Шабалин в войну в Мурманске командовал торпедным катером и стал дважды Героем. Он жил в соседней деревеньке Юдмозеро, но когда стал ходить в нашу школу, а он был маленького роста, ребята его начали обижать. А я за него заступился и так мы с ним подружились.

Как сложилась ваша послевоенная жизнь?

Из Австрии мы своим ходом дошли в румынский город Турну-Северин. Полгода там стояли, а потом нашу дивизию расформировали. А машины дивизии решили передать в народное хозяйство. Сформировали колонну, в основном грузовики и несколько вездеходов «Штейр» - тягачи, крытые брезентом, которые пушки таскали. И когда пригнали ее в Кишинев, за одним «штейром» и тремя грузовиками пришел начальник управления полиграфии и издательств Кузнецов Василий Григорьевич. И спрашивает меня: «Пойдешь ко мне ездить на «Штейере»? Жить будешь у меня, а потом я тебе сделаю квартиру!» Это был важнейший аргумент, потому что Кишинев весь разбитый был. Вот так я остался в Молдавии и всю жизнь проработал водителем. На автобусах, грузовиках. А на пенсию вышел только в 1996 году. Правда, на машинах закончил работать еще в 1975 году, когда 60 лет исполнилось. За всю жизнь ни одной аварии не имел.

Думал, уйду на пенсию, отдохну, как следует, но меня вызвал директор: «Я тебя не отпускаю!» И посадил на автопогрузчик по ремонту, снимать двигатели, мосты, и на поливомоечную машину. Я ее отремонтировал, и такая чистота в парке настала, не передать. Поливали на ней и ближние улицы, даже на мясокомбинат стали вызывать. А в 96-м нашу контору расформировали, и с тех пор я больше не работал.

Большая у вас семья?

У меня было три жены. Первый раз я женился еще до службы в армии. На дочери цыганки. В наших краях цыгане периодически проезжали, и от мимолетного романа ее отца с цыганкой она и родилась. Но у цыган ведь так не положено. Она на второй год приехала и ребенка ему оставила… Жена вздохнула: «Что поделать, вырастим!» Мы с ней два года прожили, но детей у нас не было, потому что мы с ней так и договорились: «Как вернешься из армии, начнем жить по-настоящему». Но когда я служил, она умерла от крупозного воспаления легких. В то время никаких лекарств от него не было. Мне дали телеграмму…

А от второй жены у меня два сына. Моя Марья Михайловна работала рентгенотехником в Лечсанупре.

Шестнадцать лет прожили вместе, но она умерла от рака. Наверное, это я за них так долго живу… А у третьей жены были свои дочки, так что у меня и детей и внуков много.

Интервью и лит.обработка:Н. Чобану

Бой у села Генераловка Белгородской области. Дата 07.1943
...К моменту выхода бронегруппы Шульца к дороге Разумное — Крутой Лог полковник с.А. Козак уже находился на своем передовом НП на выс. 209.6 (2,5 км северо-восточнее хут. Гремячий). Немцы танками пробили передний край 78-й гв. сд, и 73-я гв. сд ускоренным маршем выдвигалась для блокирования наметившегося прорыва. Но полки шли пешком и потому опаздывали к установленному времени занять исходные позиции.
 «Оценив создавшуюся обстановку, - отмечается в журнале боевых действий соединения, - командир дивизии принимает самостоятельное решение: 209-му гв. сп со 167-м тп и 1438-м сап преградить путь к Беловскому и контратакой остановить 214-й гв. и 211-й гв. сп -в районе сосредоточения, в готовности отразить атаку противника на восток и северо-восток».
Донесение 73 гв.сд :
« 1. В результате дневного боя противнику удалось прорваться и закрепиться на южной окраине села Разумное, разьезде Разумное, юго-западнее окраины Крутой Лог.
2. Справа продолжают обороняться части 81-й гв. сд. Слева действуют части 213-й сд.
3. К 19.00 5. 07.1943 г. дивизия с 167-м тп и 1438-м сап, уничтожив в Генераловке 7 танков противника и выбив его танки и автоматчиков из северной части Крутой Лог, заняла исходное положение для контратаки с направления Разумное, Крутой Лог, Нижний Ольшанец.
а) 209-й Абганеровский гв. сп с 167-м тп и 1438-м сап сосредоточился для контратаки на рубеже: Генераловка, выс. 164.7, юго-западная опушка леса, что 1,5 км северо-восточнее Крутой Лог, выс. 191.2, фронтом на юго-запад.
б) 214-й Воропоновский гв. сп с полком 30-й исбр ( 12 орудий) сосредоточился для контратаки на рубеже: (иск.) выс. 191.2, выс. 197.., «К», что 1 КА1 северо-восточнее Кореньской Дачи.
в) 211-й Бассаргинский гв. сп сосредоточился на рубеже: «К», мтс, Гремячий, фронтом на юго-запад и юг (полк ждет прибытия полка 30-го ис6р).
г) 15З-й Уразовский гв. ап на огневых позициях в полосе 81-й гв. сд.
д) Мой резерв - учебный батальон с батареей 80-го птд в районе выс. 209.6.
«В 18.50 танки противника подошли к балке, что юго-восточнее выс. 160.8, где находился КЛ командира 225-го гв. сп. По приказу командира дивизии командир полка меняет КЛ и переходит в район церкви в Крутому Логу. К этому моменту 228-й гв. сп закрепляется на рубеже: северная окраина Генераловки - западная окраина Беловского. Занимаемые рубежи части дивизии удерживали до наступления темноты, отбив три атаки, одна яростнее другой». Кроме того, гренадеры Функа овладели выс. 164.7, а несколько боевых машин даже ворвались в Генераловку. В сложившейся обстановке комдив-73 был вынужден бросить против них последний свой резерв: оставшиеся танки 167-го тп и 3/209-го гв. сп капитана Малинина. Из журнала боевых действий дивизии: «К 21.00 танки и автоматчики противника из Генераловки были выбиты, на поле боя осталось 4 танка . ...Под прикрытием огня артиллерии и минометов в 22.00 (в отчете указано иное время -20.00) З-я рота и рота ПТР 209-го гв. сп выбили противника с выс. 164.7 и своим огнем обеспечили выдвижение подразделений 209-го гв. сп на рубеж Генераловка - юго-восточные скаты выс. 164.7»