«….январь 1943 года…..нас 60 человек отобрали, поставили усиленную охрану СС, заперли в вагон и даже оправиться( сходить в туалет) не выпускали. Везли нас целый день, вечером останавливается наш вагон около небольшой станции. Вдруг открывается дверь и вскакивают два озверелых эссесовца и давай нас крестить (бить) в вагоне, кричат что есть мочи «Раус люсь, раус», мы как ошеломленные овцы бросились с вагона один через другого. Здесь нас окружили эссесовцы и никуда ни шагу, все стоят с автоматами. Подходит машина и давай нас туда насаживать, просто напихали так что в этой машине негде даже повернуться, вот здесь мы и поняли, что нам пришел конец.
И действительно, не успели вылезти с машины как двух уже забили эссесовцы. Привезли нас в концентрационный лагерь, который назывался Гросс Розен. Как только привезли нас, сразу начали делать допросы и на каждом слове твоем он обязательно ударит тебя палкой. Сделали допрос и стали стричь и на голове пробрили полосу шириной на два пальца, а подбрили на два пальца выше ушей – это такая форма была в концлагере. После бритья, стоит бак железный, налит холодной водой- начинают купать, бак маленький и воды в нем ведер 10 (1 ведро =10 литрам), а загоняют в него человек 13 и заставляют окунаться с головой, хоть ты весь будь наружу, а голову держи в воде, а он стоит с резиной и бьет всех как только ему захочется. Вот так скупали нас, дают нам белье полосатое. Дают пиджак без подкладки, одинарный полосатый и матыль полосатый, матыль это по- русски пальто, тоже без подкладки и шапка полосатая в виде матроски бескозырка. Обувь давали деревянные колодки просто выдалбаны (выбиты) в середине и все, вот это была для нас обувь. И сразу направляют нас в 10 блок, блок это казарма, там были немцы заключенные и поляки и чехи всякий народ и все носили пробритую полоску на голове кроме поляков, это все поляки не пробривали, не знаю почему.
На другой день как раз было воскресенье нас погнали работать , хлеба нам не дали, потому , что мы новые, поработали до обеда и обратно в казарму ведут и так получается когда строят на работу то человек 10 забьют и на работе десятка 3 забьют, да придут с работы становиться на поверку, не убежал ли кто тоже несколько человек забьют. Так что за день всего обходиться не меньше сотни убитыми и всех тащат в криматориюи палят.
В понедельник нас повели фотографироваться , один заключенный немец и говорит нам, что Вам здесь жить не больше как три дня и все пойдете в криматорию. Он хорошо говорил по- русски, молодой, так средних лет. Говорит нам, что здесь надо работать не силой, а глазами и ушами. Я это взял себе в голову. Еще до нашего приезда, нам рассказывали ребята, что как приходят с работы вечером, а лагере была большая яма и заходят эссесовцы ведут собак и берут хорошие палки и один становиться около ямы с палками, а другие нагоняют тоже с палками и собаками и как только добегаешь до ямы так он тебя палкой по голове стукнет и готов и так за вечер убьют человек сто, тогда идут с лагеря их бараки были тоже рядом с лагерем, только лагерь был обнесен проволокой и через каждые 10 метров лампочка электрическая и в добавок к проволоке присоединен ток, что не подойдёшь и не возьмёшься голыми руками.
И так нас стали разбирать по колоннам, мой номер 7233.Я попал в колонну одного немца который был настоящий бандит, он за бандитство и в лагере сидит, звали его Адольф, он был капой, капо то по –русски как бригадир. У них еще есть помощники тех называли Ферарбайтер.И вот это капо и ферербайторы столько они поубивали народа это просто жутко сказать. Вот дадут в колонну 300 человек за одну неделю останется человек 25, а остальных всех побьют, а кого на пост пошлют. В общем, уничтожат людей, за что же они били.
В лагере было очень трудно достать даже 100 гр. Хлеба да и вообще никаких продуктов ни достанешь , порядок был таков выходят на работу в 6 часов и работают до 9 часов, а в 9 часов дают так называемый фриштак, по- русски завтрак, дают 100 гр. хлеба намазанного маргарином. И вот эти капо и ферербайторы, чтобы им оставалось побольше хлеба, так они до 9 часов убьют человек 20-30 вот им и есть хлеб и обычно всегда забивали больше до 9 часов, а дальше у них как в закон вошло, убивать но только уже меньше.
И таких колонн было очень много, так что криматория работала день и ночь, жгли русский народ, хотя и всем доставалось, но русскому народу больше всех пришлось пережить.
Однажды стали давать рукавицы, потому, что много народа обмораживало руки, а лечить негде, больницы не было еще в лагере. Я получил одну пару, а там не записывали ничего, но они холодные. На другой день обратно выспрашивают у кого нет рукавиц. Я задумал еще раз получить, отдал свои товарищу подержать, а сам вышел просить рукавицы, говорю что у меня нет, а у нас блоковый был немец, большой рыжий, звали его Шаля. Так он мне как дал рукавицы, что я завертелся и сразу без памяти стал, только опомнился, он меня еще раз, я обратно упал и так раза три ударил и бросил. Я думал, что больше жить не буду, нет прошло. И все же он мне дал другие варежки, потому, что он не знал, что у меня есть одни, а если б знал, то наверняка я еще тогда б отжил. Порядок был такой, если наденешь две рубашки и тебя поймают, то считай отжил, или же двое носок оденешь, а нет тряпку какую-нибудь на ноги намотаешь все равно забьют. На шею тоже нельзя ничего наматывать, воротник поднимать тоже нельзя, нихай (пусть) хоть дождь, хоть снег все равно этого ни смеешь делать. Даже в карманах нельзя было носить ни ложки, ни спички, ни табака, а ножи совсем нельзя было иметь. Так, что я и забыл как ложками едят все через край пили, да и ложками нечего было делать. Суп варили вода и брюква, разрезана на пополам, вытащишь брюкву, скушаешь воду выпьешь и готов.
Бывало придёшь с работы, зимой холодно, заставляют разуваться на улице, тогда заходишь в казарму, это, чтоб ни мазали полы, помоешься в холодной воде до пояса, поужинаешь, надо вшей искать, один немец берет лампу электрическую, ты к нему подходишь, он ищет, как только одну вошь найдет, так 25 палок на задницу получишь, пройдешь это номер, заходишь в шляпзал, по –русски спальня, окна зимой никогда не закрывали, ни днем ни ночью. Зайдешь холодно, спали каждый отдельно, одно тонкое одеяло и еще зимой разрешали брать одевать свои мантылни, но все равно и это не грело. Так мы с одним так делали, как все лягут, так он идет ко мне и спим вдвоем, вместе вроде теплей, но если увидят, что спят двое на одной койки то считай пропали оба. Ночью проснёшься, так только и слышишь как стонут, я тоже сколько раз за ночь стону, переворачиваться и не могу болят все бока, на работе отобьют и лежишь стонешь. Но на счет табаку и говорить нечего, хотя и есть табак, то не покуришь, в казарме нельзя курить, на двор как выгоняют сразу строят в строй тоже нельзя курить, на работе тоже самое, нельзя. Так, что я как приехал так бросил курить и 4 месяца не курил и в рот не брал.
На двор без команды не выйдешь, а если выйдешь, то криматория, вот и сидишь, какая была дисциплина для концлагерников. Однажды на работе один немец, помощник капы кричит 10 человек идите сюда, но кто десять, а я не слышал, стоял с лопатой к нему задом, он подбегает ко мне, как меня навернет, так я с ног упал, он меня сапогами в грудь как вдарил, так я не мог дышать минуты две, совсем не дышал, да хорошо, что не ударил пониже, так давно я сгорел в криматории, и я понял, что нам говорил немец на первый день который водил нас фотографироваться, он говорил, что работать надо ушами и глазами, то это действительно правда. Работа наша им совсем не нужна, им надо нас где ни будь уничтожать. И вот смотришь идет форарбайтор и всегда как закон у него в руках ручка с кирки или с лопаты и он идет и каждого бьет по голове работаешь ты или нет ему все равно, а палкой навернет тебя .Вот и смотришь как только он подходит так стараешься чтоб как ни будь обойти его, что б он тебя не ударил, если хоть на одну минуту забудешь о своей осторожности, считай ты будешь прибит. Хоть он тебя не убил до смерти, ты еще идешь помалу, все равно как увидят тебя СС, так берет за глотку и об землю стукнет, вскочит на тебя ногами и несколько раз подпрыгнет на твоей груди и по лицу и готов, смотришь волокут за ноги в криматорию. Вот такая была расправа с концлагерниками.
Зимой нигде нет такой дорожки, чтоб она не была в крови, нет такой лопатки, чтоб ручка не была в крови, нет такой и кирки, чтоб ручка не была в крови, везде русская кровь проливалась. А немцы над этим только посмеивались. Они давали вот этим капо право убивать людей бесчисленное количество, сколько у них хватит сил, столько и убивают.
И был приказ для всех заключенных , кто посмеет оговорится перед капой или поднять руки против него, то смотрите сразу виселица. Но кто это делает, то он до виселицы не доживал, его насмерть забивали.
Прошла зима, а марте месяце, в первых числах я заболел, и уже построили ревид, по- русски это больница, и меня приняли в этот несчастный ревид. Вот где была больница, просто курорт. Если попадаешь туда, то обратно уже не выйдешь. А доктор главный был поляк , звали его Каземир. Сколько это доктор позагнал (отправили) людей в криматорию, счету нет. Еще были два поляка и один немец, он работал как санитар. То вот эта тройка всегда за ночь убивает человек 20- 25.Утром выйдешь в уборную( в туалет) , а их лежит набитых. И каждую ночь так. Я сперва лежал на самой крайней полке, и прямо около меня ставят стул и начинают бить за что ни будь и так бьют, что я за свою жизнь не видел, чтоб так били худобу( в деревнях Россия так называли домашних животных), а таим людей так били.
Так я не мог выдерживать уходил всегда на самый зад, и так пролежал я два месяца. И пошел обратно в свою колонну работать. Худой стал , еле ноги ходили, а у нашей колонне, были русские военнопленные фюрорбайтерами, сколько они людей побили и счету нет. Их было трое, два Ивана и Василий. Один Иван был штубовым, потом его поставили работать в криматорию жечь и убивать людей. А убивали такими шприцами, это была самая страшная смерть, потому , что ставили тебя к стене и кололи иглой в сердце. А другой Иван был фюрорбайтером, и Василий фюрорбайтером. Вот эти русские бандиты, они отличались по забитию (убийству) людей по всем немецким лагерям. И все концлагеря знали, что за Иваны Гросс-Розен, и все их боялись. Это было безразлично, что всех били, и все их боялись.
Итак я вышел на работу, работал около дороги, смотрю, еще двое работают , а я увидел в мусоре очистки от картошки в золе. Я их набрал и об мантыль вытираю и кушаю. А эти ребята другой день так и приехали в концлагерь, они еще не истощены как другие, которые сидят давно. И говорят мне , что ты делаешь, да мы лучше умрем, но это кушать не будем. Прошло не больше как с месяц, смотрю мою ребята которые зарекались кушать очистки с картошки, а сейчас дерутся за них. Голод не тетка- заставит кушать что попадет под руку, даже иной раз найдешь какую ни будь сухую кость и грызешь ее, чтоб хоть слюна появилась во рту.
Однажды с кухни выбросили гнилую капусту в уборную ( туалет), так мы эту капусту собирали и кушали, кто испытывал большой и долгий голод, тот конечно не будет удивляться, а кто не испытывал такого голода, тому будет казаться странно.
В одно прекрасное воскресенье нас послали работать в другую колонну. Взрывали гору каменную. Я помалу бросаю лопатой мелкий щебень, но никто меня не предупредил, куда его бросать. Подходит ко мне капа, который командует этой колонной. а капы эти были обычно с тех которые могли забить, если который не мог то его снимали с этой работы. И вот он подошел ко мне, и говорит, он был немец, почему я бросаю близко этот щебень, нужно его бросать дальше. И замахивается на меня ударить, , я в это время хотел закрыться рукой и зацепил его палицу, тогда он хватает меня за грудь и бьет об землю, я упал он меня начал бить ногами по бокам и по груди, и так избил , что я поднялся на ноги но дышать не мог минут двадцать. Это был сильный побой (избиение), я недели три ходил согнутый. В это время мы проживали в седьмом блоке, блоковый был поляк , звали его Пошив, мы жили в одной половине барака, а в другой жил блоковый .»

Тяжелое ранение в левую руку 25 июля 1941 года в следствии которого потерял 4 и 5 пальцы левой кисти.
Тяжелое ранение в правую ногу 11 ноября 1941 года.