Они родились и выросли в одной деревне. Знали друг друга с детства, и до 24 декабря 1947 года каждый жил своей жизнью. В многодетной семье, где росло 10 ребятишек, Семен Иванович был шестым. Он работал в колхозе счетоводом. Юноше исполнилось 18, когда началась война. На фронт постепенно уходило мужское население. На защиту Отечества был призван председатель колхоза, а затем и его помощники. Печать, штамп и ключи от амбаров вместе с ответственностью переходили от одного мобилизованного руководителя хозяйства к другому. Вскоре все заботы о сельчанах и о колхозе были возложены на плечи юного счетовода. Но и Семену Ивановичу пришла повестка из военкомата, а заместителя у него не оказалось. И вынужден был Попов все атрибуты власти оставить самому надежному человеку в деревне – маме.

– Призывную комиссию я прошел 14 декабря 1941 года и был зачислен в Омское артиллерийское училище, – вспоминает Семен Иванович, – но когда от колхоза потребовалось срочно отправить для фронта две автомашины и 28 лошадей, меня по ходатайству секретаря райкома партии из Омска отправили в деревню, где я и занялся этими делами. Грамотных людей в колхозе почти не было, но все-таки нашли девушку, которая после окончания курсов счетоводов заняла мое место. К тому времени вернулся с фронта комиссованный по ранению сельчанин, и колхозники выбрали его председателем. Только после утверждения новых руководителей хозяйства Семен Иванович был вновь призван в армию и зачислен в 11учебный полк Сибирского военного округа. Перед отправкой на фронт он окончил годичные курсы. Войну начал в боях на Орловско-Курской дуге. Пришлось ему исполнять и обязанности командира роты.

– Помню, в подчинении у меня были закаленные огнем и кровью старше меня по возрасту бойцы, – говорит С.И. Попов. – Я чувствовал себя среди них глупым пацаном. И, как оказалось впоследствии, напрасно побаивался их. Они, накопившие боевой опыт, во всем помогали мне. С однополчанами Семен Иванович мечтал штурмовать Берлин.

         – Наш седьмой гвардейский механизированный корпус шел по тылам противника, – вспоминает С.И. Попов. – Мы врезались в его передовую линию, прорывали ее и, сдерживая круговую оборону, с боями продвигались дальше. Тем самым обеспечивали необходимые условия для шедшей за нами стрелковой дивизии. Иной раз за сутки совершали 300-километровый марш. Раненых лечили здесь же, в госпитале «на колесах». Только сильно покалеченных, оставшихся без рук и ног отправляли на «большую землю». Друзей-товарищей каждый день косили пули и осколки снарядов, а мне везло. Я получил только контузию. Около месяца сильно болела голова, и не слышал ничего. Вскоре меня, как грамотного и имеющего каллиграфический почерк, взяли помощником начальника штаба батальона, а затем в октябре 1944 года командование корпуса меня вместе с 20-ю солдатами направило на годичные курсы в танковое училище. Я расстался с однополчанами, с которыми из одного котелка под бомбежками ел полусырую солдатскую кашу и мечтал о светлой мирной жизни.

         Наступила долгожданная победа. Большая семья Поповых уменьшилась на трех братьев. В августе 1946 года Семен Иванович был уволен в запас младшим лейтенантом – танкистом и приехал в родную Николаевку Оконешниковского района. Евдокии Ивановны Тебеньковой родители умерли рано. Сироту вместе с четырьмя сестрами и братом воспитывала бабушка.

         – В 1941 году я закончила пять классов. По тем временам это было хорошее образование, – рассказывает Евдокия Ивановна. – Меня трудоустроили в колхозную контору учетчицей. Все было хорошо. Но началась война. Я ходила по домам и говорила, кому и куда выходить. Те, кто похитрее, просили послать их на более чистую работу. Что ж, куда они просили, туда я по своей наивности их и записывала. Так, одним, например, доставалась работа на клейтонке, где велась первичная подработка зерна, и считалась самой пыльной, другим – на веялке. А самым наглым – на фуфтеле, где идет чистое зерно. Когда поняла, что кого-то несправедливо обижаю, отказалась от должности, и меня направили на боронование пашни. Дали полудохлых лошадей. Они немного потянут по земле деревянную борону и падают в борозду. Им все равно было, выполню я норму или нет. Сижу как-то на бороне посреди поля и плачу навзрыд. Председатель увидел, подошел, выслушал меня и велел сменить лошадей. Я возила и зерно для сдачи государству. За хорошую работу меня избрали членом ревизионной комиссии колхоза, и пока я исполняла эти обязанности, пришло сообщение о мобилизации. Вместе с 18 девушками из деревни поехала в Омск. Нам предлагали или учиться в ФЗУ (фабрично-заводском училище) или ехать работать в шахтах Кузбасса. Я решила перебраться ближе к родственникам (они жили в Кемерово) и потому выбрала последнее. Но попала я на шахту им. Молотова г. Прокопьевска. Непривычно. Страшно. Бывало, спускаемся в клети и думаем: останемся ли в живых? Горные мастера на нас, деревенских, сверху смотрели, брать в помощники не хотели. Тем более меня. Я-то росточком маленькая, невзрачная была. Но куда нас девать? Других помощников нет. Вначале горный мастер нас водил по штрекам, учил, объяснял, показывал. А нам странно было видеть, как в бесконечных горных норах по железной дороге движутся составы с вагонетками.

– Работала на разных участках, – вспоминает Евдокия Ивановна, – и под щитом, и откатчицей, и в лаве. Много смертей видела, да моей там не было. Война закончилась, когда юная шахтерка в ночную смену добывала уголь. Все знали, что скоро наступит Победа, но она пришла неожиданно. Для Евдокии Ивановны это были незабываемые мгновения.

– Тогда мастер пошел на руддвор заказывать под уголь порожняк. Вскоре смотрим, бежит, кричит, перекрывая гул работающих в шахте машин: «Девки, собирайтесь на гора. Победа!» Выбрались мы наверх, а там веселье. Гармонь играет. Все обнимаются. И мы, черные от угольной пыли, в грязных спецовках, пустились в пляс. На следующий день всем дали выходной. Затем наступили мирные, но не менее напряженные для шахтеров дни. Деревенские – народ трудолюбивый. Евдокия Ивановна ежедневно выполняла норму на 101 процент, и потому получала дополнительные продукты: обязательно горячую кашу в столовой, 100 г. сала, 10 г. сахара и 200 г. хлеба. Кроме того, выдавался по карточкам подземный паек. Жила Евдокия Ивановна нормально, но очень хотелось домой. Первый отпуск еще больше разбередил душевную тоску по родному краю. А зима 1947 года, когда Евдокия Ивановна Тебенькова приехала из шахтерских степей в очередной отпуск, вдруг неожиданно круто повернула ее жизнь. В  начале ничто не предвещало ярких событий. По дороге на танцы Евдокия с подругой заглянула на огонек в колхозную контору. Там среди парней был и Семен. Ладненькая, веселая девушка ему сразу понравилась, и ей он тоже приглянулся. После танцев компанией пошли к Тебеньковым играть в карты. По дороге Семен шепнул другу: «Беги за бутылкой, я себе невесту нашел, сватать будем». В час ночи подняли с постели родственников. Выпили. Развеселились. Откуда-то гармонь появилась. Пляска началась. А утром все дружно посмеялись над удачной, ничего не обязывающей шуткой и забыли. Молодые нечаянно встретились в день выборов и только поздоровались. Но вечером, после танцев, Семен вновь провожал Евдокию домой.

          – Смотрю, родственники суетятся, – вспоминает Евдокия Ивановна, на стол накрыли, меня с Сеней рядом посадили. Только позже мне сказали, что он передал сестре записку, где сообщает о серьезном намерении жениться на мне. Я же ничего об этом не знала. Сижу за столом, мне Сеня и говорит: «Хочешь выр­ваться из шахты, выходи за меня замуж». Я подумала: «Будь что будет. Парень он хороший, не обидит». И дала согласие. По деревне сплетни быстрее
событий летят. Только сосватали, а уже женили, и стали поздравлять. Зарегистрировав брак, Евдокия Ивановна Попова уволилась с работы и покинула шахтерский город Прокопьевск. Так шутка превратилась в правду, и для нее началась семейная жизнь.

         Через два года Семена Ивановича, как специалиста, вновь призвали в ряды вооруженных сил. Он уехал в Даурию, где служил в танковых войсках на границе с Китаем. В сибирской деревне осталась с маленьким сыном любимая жена. А когда офицерскому составу позволили взять к себе семьи, Евдокия Ивановна с сыном поехала на Дальний Восток к мужу. Летом 1956 года служба в армии для Семена Ивановича закончилась, и семья переехала в Муромцево. Жили дружно. Глава семьи работал в местном совхозе, а затем на хлебоприемном пункте. Евдокия Ивановна много лет трудилась секретарем-машинисткой в редакции газе­ты «Знамя труда». Сын закончил институт. Но не напрасно говорят: «Жизнь прожить – не поле перейти». Неожиданная трагическая смерть единственного сына подкосила здоровье супругов. Но они стараются не поддаваться горю, живут, преодолевая годы.

Позади 55 лет совместной жизни, которые венчает изумрудная свадьба. (по материалам районной газеты "Знамя труда"(2002.-20 декабря.-С.3)