После войны мой дед был отправлен на службу на Дальний Восток, затем приехал в Снежное, в отпуск, где снова встретился с бабушкой. Елена Демидовна (моя бабушка) к тому моменту имела двоих сыновей (Виталия и Геннадия). Её муж (Донской Иван Давидович) погиб во время войны на эвакуации шахт Донбасса (заболел, был направлен на Кавказ на излечение и умер). Дед предложил ей руку и сердце и вместе с мальчишками (им дед дал свою фамилию Полупанов) они отправились на службу на Дальний Восток. Для ребят всё было не обычно: и природа, и море. Однажды дед учил мальчишек плавать: забросил на большую глубину, а сам стоял на берегу и наблюдал. Бедная бабушка… она бегала по берегу, кричала: «Караул!», толкала деда в воду, чтоб он спас сыновей, а он ни в какую! Ну что же они выплыли, так и научились плавать!

 Однажды деду пришло письмо от родных их Донбасса, в нём писали, что люди пухнут с голода и умирают, на следующий день дед поделился этой информацией со своим штурманом и сказал: «Мы тут жируем, а они с голоду пухнут», а товарищ сообщил «куда надо».  На следующий день дед пошёл на службу, но вернулся домой очень быстро, собрал семью: беременную супругу и двоих сыновей и отправил их снова на Донбасс, в Снежное, приказав, чтоб снова сменила мальчикам фамилию на Донских, а сам остался.

 Деда арестовали, случилось это в 1949 году, дали 10 лет. Он говорил, что на лесоповал люди уходили, а назад их уже привозили на подводе – мёртвых. Даже очень сильные люди оставляли там своё здоровье и жизнь. Я уже писала, что дед очень хорошо рисовал и за это в тюрьме его уважали и хорошо относились. У него был покровитель из «блатных». Однажды он увидел, что дедушка делал какие-то наброски и спросил: «Ты рисовать умеешь? А «Маху» можешь, а что тебе для этого надо?» Дед сказал, что ему нужен холст, грунтовка, краски и свет (в бараке на 1000 человек не было окон) ему отгородили уголок-мастерскую, прорубили окно, где дед мог рисовать «на заказ». Вот так он и выжил, на лесоповал он больше не ходил, рисовал плакаты и лозунги для лагеря.  Вместо 10 лет, дед пробыл там 5 лет, до 1954 г.

 Выйдя на свободу,  Андрей Николаевич вернулся в Снежное, к тому моменту уже появилась (03.06.1949) моя мама (Надежда Андреевна, ей было 5 лет). Принялся на работу, на шахту № 10 «Снежнянская», подземным электрослесарем на участок № 4, где и проработал до самой пенсии. Туда же он и взял своего старшего сына Виталия. Ещё дед рисовал для ДК шахт № 9 и 10. В ДК Островского на пролёте между 1 и 2 этажом висела картина «Казаки пишут письмо турецкому султану», которую нарисовал он.

Однажды, моей маме на урок рисования нужно нарисовать портрет друга, а так как у соседа Алексеева не было альбома, то учитель посадил его и сказал, чтобы все рисовали, а потом задал это на дом. Мама пришла домой и говорит: «Пап, нам задали Лепесея нарисовать». Дедушка нарисовал как положено со всеми чёрточками и мимическими морщинками. Мама давай это всё стирать, ведь не могла же она принести такой профессиональный портрет! Учитель в школе сказал: «Замечательно, только не хватает нескольких штришков» и стал дорисовывать, то, что мама стёрла. А Алексеев кричит: «А это ей батя рисовал!», на что ему учитель ответил: « А доказчику – первый кнут!» Вот такая мудрость!

Вышел на пенсию – стал ходить в лес за грибами, носил грибы бабушке каждый день по целой ванне. Бабушка сердилась, она тогда ещё работала (главный бухгалтер ГОРОНО). А он ей говорил: «Лёля, я их помою и переберу, ты только приготовь». Куда было бабушке деваться…

У нас был огород далеко от дома, туда необходимо идти пешком. На огород ещё все шли бодро, а назад, когда наработались…,  все еле ноги передвигали, дед говорил бодрым голосом: «Песню запевай!», и  тогда дорога казалась намного короче.

А когда родилась я, спать не давала никому, меня все качали, а дед брал аккордеон, играл «Полюшко, поле»  мне это очень нравилось, я затихала и засыпала.

Осталось добавить, что мой дед был не только великолепным художником, но и прекрасным музыкантом. Он умел играть на всех музыкальных инструментах. Я горжусь своим дедом!