ПИРОЖКОВ Яков Петрович 6. 11.1923 д. Ромаши; призван Очерским РВК 23.05.1942; Великая Отечественная; японская 1945; гв. мл. сержант, минометчик гв.реактивных минометов "Катюша" М-31, командир машины 510-й отд. гв. миндивизион, 515-й отд. гв. миндивизион 17-й гв.мин. бригады; освобождение Прибалтики, Одесская операция; демоб. 1947, 9 мая; боевые награды: орд. Красной Звезды, Отечественной войны 2-й ст., мед. За оборону Сталинграда, За взятие Берлина, За победу над Германией, За победу над Японией; ранения: нет; совхоз "Очерский", председатель Верещагинского с/совета, зав. центр. складом. ПИРОЖКОВ Яков Петрович ЛИШЬ ОДИН ЭПИЗОД... Это случилось летом сорок третьего под Орлом. Три дня с восхода до полуночи наши огневые позиции нещадно бомбила вражеская авиация. Одна армада сменяла другую. Каждый налет — примерно полсотни «Юнкерсов». И никакого передыху не было — носа не высунешь. Мы, понятно, легкой жизни не ждали, заранее подготовились, зарывшись в землю вместе с техникой. На этом участке сосредоточились несколько гвардейских бригад реактивных минометов, в том числе и наша 17-я, а также очень много ствольной артиллерии. Готовились отразить ожидаемое наступление врага. Потерь в людях наша бригада от бомбежки не имела, но почти все установки вышли из строя. Жарко, конечно, было. В прямом и переносном смысле. Больше всего хотелось пить, но фляжки давно опустели. Когда наше терпение кончилось, мы с Петром Смирновым, моим ровесником из Москвы, решили во что бы то ни стало принести воды. Только вот как это сделать? Дождались, когда одна группа самолетов отбомбила, а другая, видно, где-то подзадержалась, мы кинулись к колодцу. До него — километр или полтора. Добежали. Там же в укрытиях стояли штабные машины, и туда бомбы не падали — тихо и спокойно всегда. Наполнили до десятка фляжек, идем обратно, на небо поглядываем, ухо навострили: не летят ли, окаянные? Точно! Летят! Легки на помине, приближаются к переднему краю. Мы, само собой, в пекло не торопимся, шаг замедлили, лучше переждать в более безопасном месте. И вдруг слышим негромкую немецкую речь. Это еще откуда? У нас-то в тылу! Но поблизости фрицев не видать. А голос будто рядом. Ага, вот они куда залезли, субчики — в погребную яму, которая открытой осталась на месте сожженной деревни. Заглянули мы вниз осторожно. Сидят там трое — старшина, сержант и рядовой. Обмундирование на них русское, а старший из них по-немецки что-то наговаривает, вроде команды подает. На руке у него — компас. Переглянулись мы с Петром, поняли друг друга. Петро поздоровше меня — прыгнул в яму, стукнул старшего, сидящего на соломе, тот головой — в угол. — Ты что?! — возмущается старший. Чешет уже по-русски. И все трое хватаются за автоматы. Тут я им пару слов сверху сказал и взял на прицел. Петро подкрепил мои слова — дал еще раз в ухо старшему, осмотрел яму и обнаружил под соломой ящик, в нем — рацию. Бомбежка тем временем кончилась, и бомбили немцы на этот раз чистое поле, чуть в стороне от наших позиций. Ясное дело: некому стало поточнее наводить самолеты на цель. Привели мы этих корректировщиков к нашему полковнику Жежеруку, он их допросил. Оказались русскими. Предали Родину, перешли на сторону врага и снова к нам пожаловали — для диверсий. Вреда они нам принесли много и пощады им не было. А технику мы вскоре получили новую, отбили все атаки фашистской пехоты и танков, перешли в контрнаступление. Я. Пирожков АВТОГРАФ ЯКОВА ПИРОЖКОВА Усталые и, казалось, насквозь пропыленные, подошли они к поверженному рейхстагу. С удовлетворением взглянули на стены и колонны, густо испещренные надписями советских воинов-победителей. 335 Каждый из друзей — уралец, сибиряк, москвич, четвертый — из Ивановской области — с трудом отыскали свободные местечки. Кто-то даже залез повыше. А наш земляк на уровне глаз перочинным ножом мелкими буквами нацарапал: «Да здравствует Победа!», немного подумав, добавил свою фамилию. И поставил точку. Шел пятый день мая 1945 года. До этого сержант Яков Пирожков три года «расписывался» огненным почерком и ставил «автографы» на вражеской технике, превращая ее в металлический лом и вколачивая в землю. Среди берлинских руин он мысленно оглянулся на пройденный путь от Сталинграда через Курскую дугу и Прибалтику до логова врага. Перед войной уроженец деревни Ромаши занимался самым мирным делом: пахал, сеял, убирал урожай на колхозных полях. Летом и зимой сорок первого года 18-летний сельский комсомолец в народном ополчении и всевобуче в Очере изучал нехитрое устройство 82-миллиметрового батальонного миномета, а практику стрельбы отрабатывал в полях за деревней Березово. На фронте его оружием стала грозная «Катюша» - «прабабушка» современных мощных ракет. Командир отделения, помкомвзвода... Кандидатский стаж в члены партии коммунистов с честью проходил в суровых боях. Выдержал и жестокие бомбежки, и удары хваленых королевских «тигров», и близкие разрывы самолетов-снарядов «ФАУ-1». Установки в подразделении, где воевал Пирожков, дважды вдребезги разбивало при вражеских артналетах — под Курском и на Зееловских высотах за Одером. Бывал Яков и легко раненным, и контуженным, и засыпанным землей. На месяц терял речь и слух. Подлечившись при своей части, снова принимался за трудное солдатское дело. ...Подразделение гвардейских минометов при наступлении наших войск послали в тыл противника. Автомашины скрытно двинулись туда вдоль извилистой речки, не раз перетаскивая одна другую с помощью лебедок с берега на берег. Люди обвязались гроздьями гранат, техника на всякий случай тоже была заминирована. Трое суток гвардейцы-минометчики пробивали брешь в обороне гитлеровцев. Потом успешно громили тылы врага, прошли на запад более ста километров и под Ригой встретились с соседней армией. За мужество в этих жарких схватках Яков Пирожков награжден орденом Отечественной войны II степени. Нелегким трудом давались на войне награды. Орден Красной Звезды появился на груди уральца после того, как он и его соратники вступили в единоборство с контратакующими танками и пехотой противника. Зарыв передние колеса своих машин в землю, бойцы повели стрельбу прямой наводкой, не отступая ни на шаг, не меняя огневых позиций. Дистанция до целей была настолько малой, что направляющие рельсы боевых установок своими передними концами оказались по уровню даже чуть ниже задних. Реактивные снаряды с визгом и скрежетом срывались с направляющих и хвостатыми кометами, оставляя огненные росчерки, сериями летели навстречу врагу. И тот не выдержал лобовой дуэли. Контратака его захлебнулась. Таких эпизодов в памяти солдатской сохранилось много. Пройдя сквозь все это, воин-коммунист Яков Пирожков с сознанием честно выполненного долга оставил автограф на стене рейхстага. К этому зданию он приходил не раз: его воинская часть целый месяц стояла неподалеку. Но последнюю точку ставить оказалось рано. Пирожков воевал и на Первом Дальневосточном фронте, дошел до Харбина, а демобилизовался из Северной Кореи в 1947 году. Н. Рязанов