«Отца расстреляли, мать умерла. Остались мы с сострой вдвоём. Однажды, получив задание разузнать, где стоят вражеские посты, мы с сестрой отправились в деревню. Нас схватили…Погрузили в вагон, всего нас было около 100 человек. Шёл декабрь 1943 года.
На полпути поезд остановился. Всем приказали выйти и построиться в две шеренги: отдельно мужчины, отдельно женщины. Женщин обривали наголо, мужчинам выстригали дорожки. Нас помыли. И всех поклеймили. Теперь у нас не было имён, а только номера. У меня на левой руке выжгли N188782 (он до сих пор сохранился). Обули в кандалы и отправили в карантин. Позднее мы узнали, что попали в лагерь Освенцим и что находится он на территории Польши. Лагерь занимал примерно 30 километров. Нас - около 300 подростков от десяти до 18 лет - поселили блок №5. Кормили хлебом с опилками (одну буханку делили на четверых) да баландой из брюквы. На территории лагеря были построены два крематория. Они дымили день и ночь. Евреев раздевали и сжигали в печах. Мы должны были собирать одежду, обувь, волосы и отвозить на склад. Вдесятером мы впрягались в телегу и тащили её километра полтора. Там нам давали пустую телегу - и всё повторялось.
Каждый день жили в ожидании смерти, думали: a завтра наша очередь идти в крематорий. Через день у детей брали кровь для раненых немецких солдат. Периодически собиралась «комиссия»: кисточкой на наших спинах рисовали кресты. Красный - тебя отобрали жить. Чёрный - готовься
в крематорий. Мне дважды доставался чёрный крест. И оба раза меня спасал поляк-надсмотрщик.

В январе 1944-го с нас сняли кандалы и повели пешком в концлагерь Маутхаузен, где продержали до августа 1944-го. Меня и нескольких пацанов определили на кухню чистить картошку для эстонцев. Норма начистить 50-литровую бадью за ночь. За брак наказывали — били резиновыми шлангами. Одно было хорошо: украдкой можно было съесть одну-две сырые картофелины.
Потом нас переправили дальше. Посадили уже в закрытые вагоны и привезли в концлагерь Бухенвальд. Здесь мы убирали территорию. А ещё отвозили камни-глыбы, что приносили к проходной заключённые, работавшие на каменоломне... Страшно вспомнить, как с нами обращались. Кормили как скот. Смертность — повальная: люди умирали от голода, холода, побоев. Многих расстреливали. Адские печи работали в Бухенвальде не переставая. Обычно наутро над лагерем стоял густой плотный туман, который долго не рассеивался, а в воздухе пахло жиром. Помимо крематориев были ещё и газовые камеры...
5 мая 1945 года в лагере почти не осталось охраны, везде валялось оружие. В одном из герметичных зданий мы обнаружили трупы, лежащие штабелями: их не успели сжечь. Запах стоял ужасающий...»

"Через неделю с начала войны я впервые увидел немецких солдат. Первый год войны жили спокойно и работали. Но из-за действий наших партизан, немцы решили поджечь все наши деревни. Выгоняли скот из загонов, а туда загоняли людей старше 17 лет, обливали бензином и поджигали вместе с людьми. А те, кто были младше, гнали скот. Я прошел через три лагеря. Первым лагерем, в который я попал, был Освенцим. Он находился в Польше. Первым делом нас остригли и выкололи номера. Мой номер был - 188782. Затем выдали кандалы и робу. Каждую неделю брали кровь для своих раненых. Но когда освободительные войска начали подходить к Польше, нас сразу отправили во второй лагерь - Маутхаузен, который находился в Австрии. Там мы попали на кухню. В этом лагере жить было легче. Через некоторое время нас хотели отправить в третий лагерь, но перед этим решили избавиться от "малышей". Измеряли рост, вес, физическую подготовку и на спинах ставили кресты. Если красный крест, то переходил в третий лагерь, а если черный, то отправляли в крематорий. У меня был чёрный, но старший поляк-смотритель спрятал меня. Только так я и сумел спастись...Затем я попал в третий лагерь - Бухенвальд (Германия). Там с утра до вечера мы работали и таскали камни. Однажды утром мы вышли на улицу, где никого не оказалось. Вдалеке послышались странные голоса, это были освободители - американцы. По их предложению, все желающие могли уехать в Америку, но я отказался. По возвращению на Родину, меня отправили на службу в Калининград, откуда я впоследствии и попал в Новоуральск. Очень жаль, что государство отказывается причислять несовершеннолетних узников к ветеранам, ведь мы, как и все, пострадали от рук фашистов".