Великую Отечественную войну я встретил под Ленинградом. В то злосчастное утро 22-го июня 1941 года наш 189-й зенитный полк стоял на огневой точке под Токсово.

Ушёл служить в сороковом,
Попал я в полк артиллеристов
Под Ленинград,
Часть ПВО стоявшей в поле чистом

И так готовясь каждый день
К стрельбе по танкам, самолетам.
Стволы наводим на плетень,
Как будто бьём по ДОТам, ДЗОТам.

И вот — война!
В пути об этом мы узнали,
Сообщил об этом ком. полка,
Когда на огневую переезжали.

В тот же день, 22-го июня, пришлось впервые выпустить несколько снарядов по высотному самолету немцев, появившемуся в районе обстрела 189-го зенитного полка. Не знаю насколько верно, но на другой день нам перед строем сообщили, что самолёт был сбит и рухнул в Ладожское озеро.

Примечание: 189-ый зенитный полк. С начала и до конца боевых действий входил в состав 2-го корпуса ПВО (с апреля 1942 года Ленинградская армия ПВО). Полк состоял из пяти зенитных дивизионов орудий среднего калибра (85-мм или 76-мм орудий), каждый состоял из пяти зенитных батарей, трёхбатарейного дивизиона малого калибра (37-мм пушки) и прожекторного батальона из пяти рот. Каждая батарея состояла из взвода управления и огневого взвода, имела на вооружении четыре орудия и счетверённую зенитную пулемётная установку на автомобиле. Полк баазировался на юго-западных подступах к Ленинграду в районах Горелово, Ропша, Низино. Первый самолёт (Ju-88) полком сбит 6 июля 1941 года.

В июле месяце 1941 г. на северо-западном направлении создалось угрожающее положение. Немцы, захватив к тому времени многие города и села, стремились сходу овладеть Ленинградом. Для отражения немецких танков и пехоты по приказу командования наспех создавались противотанковые полки и отдельные артиллерийские дивизионы. В один из имеющихся дивизионов вошла зенитная батарея, в которой пришлось находиться и мне. Наш свежесформированный 43-й отдельный противотанковый дивизион был направлен под город Пушкин.

Примечание: В августе 1941 года за счёт своего личного состава и орудий 189-й занитный полк сформировал противотанковый дивизион, который прикрывал юго-западные подступы к Ленинграду. Ведёт бои в районе Красного Села, затем по направлениям наступления немецких войск на Урицк и Пулково, несёт тяжёлые потери, но и сам внёс заметный вклад в оборону Ленинграда.

Фашисты стремились как можно быстрее прорваться к Ленинграду, организовывая одну атаку за другой силами танков и пехоты. Об одной такой атаке мне особенно хочется рассказать. Это случилось 7-го августа 1941 года.

В 6 часов утра немецкая пехота с автоматами, поднявшись во весь рост, предприняла очередную атаку на наши позиции. Все орудийные расчёты и вместе с нами морская пехота находились в это время в блиндажах. Оценив обстановку, наш командир батареи Овчинников и командир роты морских пехотинцев решили пойти в контратаку.

Слышим команду командира батареи:
— Батарея, к орудиям!
Выбегаем из блиндажа к орудиям. Хорошо видно атакующую немецкую пехоту. Она от нашей огневой позиции на расстоянии 1—1,5 км. Морская пехота пошла в контратаку.
Слышим вторую команду командира батареи:
– По наступающей пехоте противника шрапнелью, по три снаряда, прицел 150, беглый огонь!
Снаряды ложатся в цель. Немцы залегают или падают замертво — в момент установить невозможно. Атака немцев захлебнулась. Бежим в укрытие.
Через несколько минут атака немцев возобновилась вновь.
Слышим команду:
— К орудиям!
Выпускаем еще по нескольку снарядов начиненных шрапнелью. Немцы падают, вторая атака немцев захлебнулась.
Засвистели немецкие мины. Одна из них падает метров на 30 дальше нашей батареи, вторая не долетает метров 20-30, а третья попадает в расположение наших пушек. Слышим команду:
— В укрытия!
Всё стихло, но через несколько минут оставшиеся в живых немцы снова пошли в атаку. Вот они уже на расстоянии метров 500-600. Из укрытий снова бежим к орудиям. Изо всех 4-х пушек открываем беглый огонь. Со стороны немцев на нас одна за другой полетели немецкие мины. Все они легли в цель, взорвавшись в расположении нашей батареи. В результате все пушки, тягачи и орудийные расчеты получили непоправимый урон, я в этом бою получил первое ранение. И вот сейчас, вспоминая этот бой, я не могу точно сказать, какие были потери с той и другой стороны. Только скажу, что немцы в этом районе не продвинулись.

Уже захвачен Петергоф,
Селенья все сожжены к ряду.
И ряд всех важных нам дорог,
Ведущих к Ленинграду.

Ещё атака! Немцы лезут!
Их танки рядом! Сильно прут,
А самолеты сверху режут,
Пошевелиться не дают.

Три атаки танков мы отбили,
Прёт пехота их, в четвертый раз!
И её шрапнелью мы накрыли,
Но разрывы мин обрушились на нас.

Несколько орудий повредило,
Загорелись наши тягачи.
Мне осколком в руку угодило,
Вскоре санитары подошли.

По излечении после ранения меня фронтовая судьба перебрасывала с одного участка ленинградского фронта на другой. В тяжёлые годы ленинградской блокады, после выписки из госпиталя, мне по долгу службы пришлось быть телефонистом при артиллерийском полке. В ноябре месяце 1941 года при обстреле меня контузило и я снова попал в госпиталь.

В конце ноября, после выписки из госпиталя, меня направили в эксплуатационный полк по обслуживанию знаменитой Дороги жизни.

А потом в сан.бате я лечился,
Всё мечтал вернуться в свою часть.
Но, однако, довелось мне
По “Дороге жизни” кочевать.

В начале мы прочищали дороги от снега и разных лесных насаждений по Дороге жизни до Ладожского озера, от, затем по льду Ладожского озера переправились в Кобону.

“Дорогой жизни” днём и ночью
Шел нескончаемый поток.
Покой, нарушив гулом рощу,
Машины шли под грохот бомб.

Бомбежки шли по всей дороге,
По всей ледовой полосе.
Торчат машины, то в сугробе,
То догоравшие в огне.

В 41-м по приказу,
Помню, было в декабре,
Три полка погнали сразу
Утром рано на заре.

Весной 1942 года роту из эксплуатационного полка, в которой находился и я, направили в город Волховстрой. До весеннего открытия навигации мы разгружали железнодорожные составы, приходившие с Большой Земли, груженные всем тем, что было необходимо для Ленинграда и Ленинградского фронта. Летом 1942 года мы грузили баржи на реке Волхов. Надо особо подчеркнуть, что все эти работы проходили под ежедневным налетам немецкой бомбардировочной авиации. В результате бомбежек были немалые потери в живой силе.

Кто сказал: “Идём в Кобону,
Затем в город Волховстрой.
Разгружать будем вагоны,
Приходившие с мукой”.

Зиму пробыли в Кобонах,
Охраняли там склады,
Выгружали из вагонов
Всё, что нужно для еды.

Как весной освободилась
Река Волхов ото льда,
Там баржа остановилась,
Нас направили туда.

Лето всё и даже осень
Мы находимся в порту,
Там мы ноги еле носим,
Грузя баржи по утру.

В январе 1943 года меня направляют в маршевую роту стрелком на Ленинградский фронт. С первых чисел февраля 1943 г. в составе 131-го полка пехотной дивизии с Колпинского направления мы пошли в наступление.

А в конце 42-го
Нас направили на фронт.
Той самою дорогой,
По льду Ладоги, в обход.

Шло здесь наступление,
Местечко Красный Бор
В расчет на окружение
Вели мы разговор.

Преследуя противника,
Бежим, кричим “Ура!”
А немцы минометами
Нас бьют из-под бугра!

Своими минометами
Накрыл в опушке нас.
Готовим всеми ротами
Гранаты про запас.

Лежим в снегу все мокрые,
Обед нам не несут.
А немцы прут, проклятые,
Гляди того сомнут.

Пехота с автоматами
Дуром нас прёт ко рву,
Бросаем в них гранатами,
Хороним их в снегу.

Потери здесь огромные
Несём мы от врага.
И терпим в ночи тёмные
Февральски холода.

Здесь оборону вынудил
Противник нас занять,
Людей для пополнения
Пришлось недолго ждать.

На пополненье прибыло
Три роты штрафников,
Две роты минометчиков,
И пулемётный взвод.

“Ещё осталось взорвать ДОТ,
Деревню взять и дачу” —
Нам разъяснил всё пом.ком.взвод,
Тогда мы выполним задачу.

Не дав немчуре закрепиться,
Из миномётов бьём по них.
Глядим, в лесу хотят укрыться
У дач заснеженных своих.

Очистив лес, а за дорогой
Стоял укрытый лесом ДЗОТ.
Наш командир был очень строгий,
Кричит: “Ура! Давай вперёд!”

Бежим на ДЗОТ не нагибаясь,
Забили немцы с трёх сторон.
Земля, от взрывов содрогаясь,
Покрылась трупами кругом.

Кто был в живых не поднимался,
Жужжали пули на лету.
А я лежу, ко пню прижался,
Пошевелиться не могу.

Часам к 17 всё стихло,
Лишь было слышно стон солдат.
Один сказал, чуть было слышно:
“Мне, братцы, нужно в мед.сан.бат”

Я подошёл к нему, а он скончался.
Убиты все! Лишь я один
Из роты оказался —
Не ранен, жив и невредим.

Что делать? Думаю… Стемнело…
Куда теперь нужно идти?
И повернулся вправо, влево:
Хоть бы своих кого найти.

Пройдя примерно метров 200,
Увидел тени меж сосен.
Здесь улеглись на ветках вместе
Солдаты наши вшестером.

Утром рано на рассвете
К нам подкрепление пришло.
“И кухня есть!” — кто-то заметил.
Нам стало радостно, тепло.

Пообедав, залегли в ячейках,
Следующих приказов от начальства ждём,
Из своих прекрасных трехлинеек
Пот противнику стрельбу ведём.

Когда пошли в атаку на немцев, те открыли шквальный пулеметный огонь и наша пехота залегла. Немцы находились на возвышенности, с которой хорошо просматривалось заснеженное поле. Мы были как на ладошке у немцев. Я лежал на спине в мелкой канаве, заполненной водой из-под талого снега. Немецкие снайперы не давали пошевелиться. Ледяная холодная вода просачивалась сквозь одежду. В неподвижном состоянии дальше находиться было невозможно. И, стоило мне только переложить одну ногу на другую, как почувствовал сильный удар по ноге. Снайпер прострелил мне ступню. Если бы я поднял голову, то прострелил бы и голову.

А фашисты бьют из автоматов,
Попадая на передний край,
Рикошетом шли они куда-то,
Тут, браток, лежи и не зевай.

К вечеру утихла перестелка,
Реже стали пули прилетать.
Можно, шевелясь, и разогреться,
Изредка и голову поднять.

“Теперь сходить можно на кухню” —
Сказал солдат рядом со мной.
Он поднялся, быстро помчался,
Взяв котелок и свой и мой.

Ещё до кухни не добравшись,
Сообщили мне, что он убит:
Там мина рядом разорвалась,
Смертельно ранило двоих.

Так, голодный, я лежу в ячейке,
Повернувшись низом, животом.
Вытянул я ноги по линейке,
И услышал кровь под сапогом.

Я позвал товарища, он сразу
Мне разрезал валяный сапог.
Извлек он бинт из противогаза,
Бинтовать он ногу мне помог.

Санитары появились только когда уже совсем стемнело и меня доставили в санбат. Я в был вывезен с передовой и отправлен сначала в медсанбат, а затем в эвакогоспиталь в Ленинград.

Как только ногу перевязали,
Я стал ползти, набравшись сил.
И санитары подобрали,
Взвалили в лодку, везут в тыл.

Положили меж развалин
В мед.сан.часть в полуподвал.
Хлеба с маслом, водки дали.
После этого я спал.

На другой день отправляют
Меня лошадью в сан.бат
Шиной ногу закрепляют,
Направляют в Ленинград.

Примечание:
Красноборская операция.
В начале февраля 1943 года дивизия была спешно пополнена и включена в состав 55-й армии, которой была поставлена задача нанести дополнительный удар с фланга из районов Ивановское и Рождествено в направлениях Мги и Тосно с целью окружения мгинско-синявинской группировки противника. 10 февраля 1943 года, после двухчасовой артподготовки, дивизия в составе ударной группировки 55-й армии начала наступление из района Колпино в направлении — Ульяновки. 11 февраля дивизия освободила Мишкино[2]. Однако, противостоящие части 250-й испанской дивизии сумели закрепиться южнее Красного Бора и по берегу реки Ижоры и, оказывая ожесточенное сопротивление, продержаться до подхода подкреплений. Боевые группы 212-й и 215-й немецких дивизий, усилив оборону, сумели остановить наступление[3]. 27 февраля наступление было прекращено. Несмотря на удачное начало наступления, основная задача операции выполнена не была

В Ленинграде, проверив мое ранение, врачи направили меня на лечение в глубокий тыл нашей страны, в город Березники.

Положили меж развалин
В мед.сан.часть в полуподвал.
Хлеба с маслом, водки дали.
После этого я спал.

На другой день отправляют
Меня лошадью в сан.бат
Шиной ногу закрепляют,
Направляют в Ленинград.

В Ленинграде осмотрели
Мою рану еще раз,
И сказали: “Гипс наложим.
Раздроблена кость у вас”.

В числе многих направляют
На леченье вглубь страны.
Ленинград мы оставляем,
Едем в Пермь — Березники.

После излечения в октябре 1943 года я был направлен в полковую школу в Челябинск. Здесь готовили танкистов-самоходчиков. По окончании полковой школы я приобрёл новую военную специальность младшего механика-водителя и из рядовых получил звание старшего сержанта.

Пролечившись на Урале
С февраля до октября,
А затем нас направляют
В Камышловски лагеря

В лагерях формировали
Специалистов всех частей,
А затем и отправляли
Куда следует людей.

Примечание:
Камышловское военно-пехотное училище
В январе 1940 года Камышлове на базе бывшей 110 стрелковой дивизии было сформировано военно-пехотное училище как филиал Свердловского военного училища. Штаб находился в школе № 1.
Училище готовило средний командный состав с двухгодичным сроком обучения. В июне 1941 года состоялся досрочный выпуск более 800 офицеров с присвоением звания «лейтенант».
За время существования — с января 1942 года по февраль 1948 года — КВПУ подготовило для пополнения офицерского корпуса армии 5751 человек. Произвело 18 выпусков. Отправлено на фронт 5041 человек офицерского, старшинского и сержантского состава.

Я в Челябинск направляюсь
В запасной учебный полк
За три месяца кончаю
Пом.механика в тот год.

А когда зачеты сдали,
На завод полком пришли,
Самоходки здесь нам дали,
Вскоре были уж в пути.

В феврале 1944 года на железнодорожных платформах нас вместе с машинами направили в город Наро-Фоминск. Здесь формировались тогда гвардейские полки тяжело-самоходных орудий. С этого времени наш полк стал именоваться 394-м гвардейским тяжело-самоходным танково-артиллерийским полком или сокращённо ТСТАП.

Путь наш был совсем не долог,
Под Москву, в Наро-Фоминск.
Двадцать новых самоходок
На платформах добрались.

Здесь и номер мы узнали
Самоходного полка,
Как парторга увидали,
Лейтенанта Крипака.

Батарей было четыре.
В каждой по пять штук машин.
Зам.потехи, командиры,
Назначались сразу к ним.

Примечание:
394-й гвардейский самоходный артиллерийский полк сформирован на базе 4-го отд. гв. тяжелого танкового полка на основании Директивы ГШ КА № Орг/3/305374 от 08.02.1944 г.
Директивой ГШ КА № Орг/3/305512 от 13.02.1944 г. переформирован в тяжелый.

В составе этого полка при батарее №2 под командованием гвардии капитана горьковчанина Матиссена П.П. связана вся моя дальнейшая фронтовая биография.

Во вторую батарею
Был назначен Матиссен,
Он из Горького был родом,
А по званью капитан.

Примечание: Командующий батареей №2 Матиссен Петр Павлович (10 мая 1904 г. Пермь — 26 июня 1970 г. Горький)

В июне месяце нас направили на Карельский перешеек, где готовилось наступление Ленинградского фронта.
Какие же силы были сосредоточены для успешного выполнения поставленной командованием задачи перед войсками на этом участке фронта! Для сравнения приведу пример. Если в боях до 1943 года наши войска испытывали большой недостаток в самолетах, танках, артиллерийском и минометном оружии, в автоматическом оружии, то здесь всего этого было на удивление очень много и всё было новое. За всё, что сделал для фронта наш тыл, мы, находившиеся на фронте, говорили им “Большое спасибо”!

Приказ пришел в Наро-Фоминске:
Грузить машины в эшелон.
И едем мы к границе финской,
Леса, озера здесь кругом.

Степан Мальцев, старшина и наводчик САУ-152 №1124,
из заметки в газете «Колхозный клич» от 1958 г. «Рассказ об отваге и мужестве».
Июль 1944 года. Наши войска вели бои на внешних обводах города Выборга. Два дня финны ожесточенно сопротивлялись в боях за этот город. В этом бою был тяжело ранен командир части полковник Комаров. Когда весть об этом дошла до танкистов, они с новыми силами ринулись в бой, стремясь отомстить врагу за раны, нанесенные любимому командиру. Свыше сотни штабных машин противника остались, пылая на обочинах Выборгского шоссе. Лишь немногим солдатам и офицерам противника удалось спастись. А затем два дня держали мы участок захваченной нами дороги, отбивая контратаки остервеневшего врага, пока не подошли основные силы. Так финнам и не удалось прорвать нашу оборону. Четыре экипажа наших машин были награждены за эту операцию орденами.

Наша задача при наступлении по Карельскому перешейку заключалась в том чтобы мы, пройдя лесами, минуя минные поля мимо озера, вышли к посёлку Ихантала и держали финскую армию под пушками своих мощных орудий.
С честью выполнили эту задачу, подавив несколько огневых точек финнов и уничтожив при этом значительное количество живой силы и техники. Через трое суток нас отозвали на исходные позиции. Здесь нам сообщили, что финны капитулировали. Наш полк в этих боях потерял 2-е самоходки из 3-ей батареи, а наш экипаж потерял убитым механика-водителя лейтенанта Орищенко и раненым оказался наводчик Лосевой.

Орищенко Василий Дмитриевич 1923 — 6 июля 1944, похоронен: Карело-Финская ССР, Выборгский (Виипурский) р-н, д. Нурмилампи, восточнее, 1 км, отм. 34,0, на высоте ; Петровка, воинское захоронение № 30

Мы двинулись на озеро Нури-Ярви,
Левее Выборга обходом.
Другой дороги не нашли,
По лесу, своим ходом.

Я помню, вышли мы к шоссе,
К поселку финскому Мякила.
Машина наша, как и все,
На всем ходу к нему катила.

Еще к селенью подошли,
По-фински Ихантала.
Здесь наших двух машин сожгли,
А с ними и людей не стало.

Примечание:
Сложившаяся обстановка заставила командование 21-й армии выдвинуть из второго эшелона 46-ю стрелковую дивизию в полосу наступления 97-го корпуса. 26 июня этой дивизии была поставлена задача повторно форсировать залив Вентелянселькя недалеко от слияния с озером Кярстилянярви в районе населённого пункта Саарела и тем самым выйти во фланг и тыл группировке противника в районе Портинхойки. Учитывая предыдущую неудачную попытку 178-й стрелковой дивизии, на подготовку операции был выделен один день. Перейдя в атаку 28 июня, 46-я стрелковая дивизия при поддержке приданных ей 1237-го самоходно-артиллерийского, 1235-го артиллерийского и 594-го миномётного полков успешно форсировала залив и захватила плацдарм на восточном берегу шириной три километра. К концу дня дивизия овладела перекрёстком шоссейных дорог и населённым пунктом Портинхойка, выйдя в тыл контратакующим финским войскам. Попытки противника отбить Портинхойку успеха не имели[29].
Теперь финские войска сами оказались под угрозой окружения, что вынудило командующего оперативной группой «Карельский перешеек» К. Л. Эша отдать приказ об отступлении на линию Ваккила — Ихантала — Коккоселькя — Носккуонселькя. 28-29 июня финские войска, оказывая ожесточённое сопротивление, хоть и отступили под натиском советских войск на 2-3 километра, но не допустили прорыва своей обороны[32]. К 30 июня части 108-го стрелкового корпуса продвинулись вдоль дороги Портинхойка — Юустила до района Харакамяки, овладев опорными пунктами противника Торикка и Вляхове[29]. Одновременно действовавшие правее части 30-го гвардейского стрелкового корпуса вышли на рубеж Ваккила — Ихантала, а части 110-го стрелкового корпуса потеснили 4-ю финскую пехотную дивизию и овладели опорными пунктами противника Мякеля, Карисалми, Няатяля.
Таким образом, к 30 июня войска 21-й армии продвинулись вперёд на 8-10 километров, овладели рядом опорных пунктов противника, прорвали, но не смогли полностью преодолеть оборону противника.

После этой операции наш полк отошел к посёлку Хомула. Здесь отличившимся в боях вручали награды, мы фотографировались на память, в частности, есть фотография с личным составом во главе с командиром батареи капитаном Матиссеном, мы сфотографировались около самоходки 1124, на которой я ходил много раз в атаку. Эта фотография сохранилась у меня и по сей день. Правда, с годами она потускнела, но я её сохраню до конца своей жизни.

Приказ: на отдых нас к Хомуле,
Стоим в лесу нашим полком.
Несем мы службу в карауле
И дозаправочку ведем.

Когда мы находились в Хомуяр, к нам в экипаж вместо механика водителя лейтенанта Орищенко, пришёл лейтенант Руднев Александр Лаврентьевич из Алма-Аты и наводчиком стал старшина Мальцев с Урала. Теперь наш экипаж 1124 машины состоял из танкистов:

Старший лейтенант Крипак Филипп Федотович (1912 — 1945) — командир машины,
Лейтенант Руднев Александр Лаврентьевич (1913 —?) — механик-водитель
Старшина Мальцев Степан Григорьевич (1905 — 1980) — наводчик
Я, старший сержант, младший механик, водитель и заряжающий,
Сержант Коптев — замковый.

Экипаж сформировался,
Им компандовал Крипак.
С разных мест народ собрался,
Не забыть мне их никак.

Командир был из Одессы,
Наш механик с Алма-Аты,
А наводчик был с Урала,
Заражающий с Москвы.

Здесь, за бои на Карельском перешейке, я получил свою первую боевую награду «Медаль за отвагу».
Заряжающего гвардии сержанта Отдельнова Леонида Павловича за то, что в боях 30 июля и 3 июля 1944 года своей четкой и быстрой работой обеспечил расчету уничтожить огнем одно оружие ПТО, истребителя танков с фаустпатроном и два пулеметных ДЗОТа, а в бою 3 июля было уничтожено две артиллерийских батареи противника, чем было обеспечено быстрое продвижение танков во взаимодействии с установками.

После Карельского перешейка наш полк перебрасывают под Нарву, где после некоторой передышки мы принимали участие в освобождении города Таллина, за что полку было присвоено звание «Таллиннский полк».

Вскоре после отдыха, под Нарвой
Нам пришлось немного постоять
Отдохнувши, двинулись под Пярну,
Власовцев и немцев добивать.

Выбили с высот немца под Пярной,
К Таллину расчищен этим путь.
Был проделан марш, хотя и дальний,
Все же нам не дали отдохнуть.

Отдыхать тогда не время было,
Нужно Таллин с ходу штурмовать.
А затем пробиться к морю,
Немцам закрепляться не давать.

Примечание:
К тому времени, как передовые части Ленинградского фронта прибыли в Таллин утром 22 сентября, немецкие войска практически оставили город. Сформированному 18 сентября Правительству Эстонии не удалось собрать сколь-нибудь значительных сил: эстонские подразделения на фронтах Нарвы и Эмайыги, были рассеяны и смешались с немецкими отрядами, отступающими к Латвии; практически единственным формированием была сформированная в сентябре контр-адмиралом Йоханом Питкой независимая от немцев «Боевая группа адмирала Питка», вскоре распущенная ввиду безнадежности сопротивления. Юри Улуотс, исполняющий обязанности президента Эстонии, бежал в Швецию 20 сентября; 22 сентября правительство Отто Тийфа покинуло Таллин, и шесть его членов были арестованы; большинство впоследствии было приговорено к заключению в тюрьму или лагерь, а назначенный главнокомандующим эстонской армии Яан Майде был расстрелян. В последующие дни несколько боевых групп сторонников независимости Эстонии совершили нападения на советские войска в округах Харьюмаа и Ляэне, но были отбиты. Согласно отчётам комиссии Макса Якобсона, всего Йохан Питка и капитан Юлиус Маде[эст.] собрали около 2000 человек[2].
24 сентября 8-й стрелковый корпус взял город Хаапсалу и очистил побережье до Виртсу. 21—24 сентября Балтийский флот высадил десанты в бухтах Кунда, Локса, в Таллин, овладел островом Найссаар и городом Палдиски. Силы флота также препятствовали эвакуации вражеских войск морем. Соединения 2-й ударной армии 23 сентября взяли Пернов (Пярну), вышли к Рижскому заливу и, продвигаясь вдоль морского побережья на юг, к исходу 26 сентября, восстановив ЭССР везде кроме Моонзундских островов, вступили на территорию Латвии и соединились с вышедшими на побережье войсками 3-го Прибалтийского фронта.

В октябре 1944 года основные силы нашего полка перебросили на Первый Белорусский фронт, а одну батарею оставили для подавления фашистских войск, закрепившихся на острове Саарема-Овель в Балтийском море. Перебравшись на барже на остров, наша батарея помогла очистить последний пункт на Ленинградском фронте, после чего этот фронт больше не существовал.

В двух местах немцы еще остались:
Остров Овель, город Хапсала.
Но и здесь лишь сутки продержались,
Кто успел укрыться от огня.

Фронта Ленинградского не стало,
Мы готовились к погрузке в эшелон.
Направленье — Польская держава,
Там должны мы действовать полком.

Примечание:
Моонзу́ндская деса́нтная опера́ция (27 сентября — 24 ноября 1944) — наступательная операция войск Ленинградского фронта при содействии Балтийского флота, по освобождению островов Моонзундского архипелага от немецких войск, часть Прибалтийской стратегической операции 1944 года.

В начале января 1945 года наша 2-ая батарея под командованием гвардии капитана Матиссена в полном составе, в количестве 5 самоходок на платформах добралась до основных сил нашего 394-го ГТСТТАП, который располагался на знаменитом Сандомирском плацдарме.

Находясь на этом плацдарме в распоряжении 1-го Белорусского фронта Г.К. Жукова в составе 8-ой гвардейской армии генерала В.И. Чуйкова, мы начали подготовку для стремительного наступления. Стрелки-указатели показывали: "До Берлина 500 км".

Примечание:
12 января 1945 года Сандомирский плацдарм стал исходным районом главных сил 1-го Украинского фронта для начала наступления в Сандомирско-Силезской операции как составной части Висло-Одерской операции 1945 года. 17 января 1945 года освобождена польская столица — Варшава, 27 января капитулировала группировка концлагеря Освенцим. В течение почти полугодового затишья фронт получил необходимое пополнение ресурсов. Быстро развивавшееся наступление позволило освободить территорию Польши в течение недели выйти на границу 1939 года и далее на территорию Германии.

Примечание:
394-й гвардейский тяжелый-самоходный танково-артиллерийский полк 8-й гвардейской армии (генерал-полковник В.И.Чуйков) первого белорусского фронта (генерал Жуков)
15 июня она вошла в состав 1-го Белорусского фронта и была выдвинута на ковельское направление. В ходе начавшегося наступления летом 1944 года соединения армии, наступая на левом фланге фронта, форсировали Западный Буг, участвовали в освобождении Люблина, вышли к реке Висла и форсировали ее южнее Варшавы в районе Мангушева, сформировав там плацдарм, участвовали в его удержании до начала 1945 года. Находясь на острие главного удара 1-го Белорусского фронта в ходе январского наступления 1945 года, 8-я гвардейская армия участвовала в освобождении Лодзя, форсировании реки Одер в районе Кюстрина, занятии плацдармов на левом ее берегу. Совместно с частями 69-й армии и 1-й гвардейской танковой армии войска 8-й гвардейской армии взяли штурмом Познань, а совместно с соединениями 5-й ударной армии и Днепровской военной флотилией - Кюстрин. В дальнейшем в ходе боев за Берлин части 8-й гвардейской армии принимали активное участие в операции, находясь на центральном участке фронта, а также в штурме самого города.

14 января 1945 г. 4 часа утра
Началась мощнейшая артиллерийская подготовка. Мы стоим на исходной позиции, ждём сигнала зеленой ракеты, которая означает начало атаки. Весь экипаж закуривает, мы волнуемся, глядим через триплексы. Вокруг нас никого не видать. Все врылись в землю: очевидно, так же как и мы, ожидают сигнала для наступления.
Наша задача состояла том, чтобы после артиллерийской подготовки, находясь за щитом хорошей брони, имея мощную пушку, уничтожить уцелевшие огневые точки противника.
Часов примерно в шесть-семь утра артподготовка закончилась. Взвилась в воздух зеленая ракета и мы на полной скорости устремились к огневым точкам противника. Справа и слева от нас, поднявшись во весь рост с развернутыми знаменами, двинулась пехота, поддерживаемая легкими танками и самоходками.Все мы обрушились на оборону противника.
Взломав первую линию обороны и уничтожив часть немецких ДЗОТов, встретившихся на пути нашей 2-ой батареи, при этом потеряв одну из 5-ти самоходок, мы к вечеру продвинулись вперёд на 5 км. Во время атаки видели горевшими наши легкие танки.
Короткую ночь мы провели в лесу в расположении противника: находясь вне машины, мы с автоматами, по очереди, следили за тем, как бы немцы не подошли и не запалили самоходку. Однако ночь прошла без особых происшествий.

Прибыли на место назначенья
В 45-м на 1-е января.
А 14-го приказ: для наступленья
Двинули все силы на врага.

Во весь рост пошли полки пехоты,
Со знаменами и криками “Ура!”
Над переднем краем немцев, самолеты
Штурмовали с раннего утра.

Наши самоходки из орудий немцев били
Остановками, наводочкой прямой.
Гусеницами в окопах всех давили,
Кто остался в них еще живой.

В первый день прорвали оборону
И продвинулись километров на 5.
И теперь казалось, немец дрогнул.
А назавтра начинал щетиниться опять.

15 января. Утро
По второй линии обороны немцев начала бить наша полевая артиллерия. После артподготовки, на малой скорости и ведя огонь на коротких остановках, метр за метром мы продвигаемся вперёд, давя гусеницами уцелевшие ДОТы, огнём из орудий уничтожаем недобитых фашистов.

В боях при прорыве сильноукрепленной обороны противника 14-15 января 1945 года т. Отдельнов в составе расчета в районе м. Гловачув, четко выполняя команды, дал возможность расчету уничтожить одну немецкую батарею с ее расчетом и одно пулеметное гнездо, мешавшее продвижению вперед нашей пехоты.
В районе Лукава вместе с расчетом подавили два немецких станковых пулемета с их расчетами и уничтожили до 120 немецких солдат.

И вот последний их рубеж
Глубокой обороны
И эту их пробили брешь!
Лишь слышно немцев стоны.

16 января
До вечера 16-го января прошли с боями ещё 7 км. Позади ДОТы и ДЗОТы. Кругом вся земля изрыта траншеями, а впереди ещё одна линия обороны немцев на шести километровом расстоянии, которую ещё нужно взломать.

Два дня с немчурой мы дрались,
Не зная передышки.
На третий день лишь собрались
В лугу усталые братишки.

17 января. Утро
Слышим радостное сообщение:
"Прорвана глубоко эшелонированная линия обороны немцев! Войска 1-го Белорусского фронта пошли в дальнейшее преследование немцев!"
А это значит, что и 8-я гвардейская армия пошла в преследование немцев, а из нашего полка пошли в преследование 1-ая, 3-я и 4-я батареи. Нашу же 2-ю батарею из 4-х самоходок оставили для поддержания одного из пехотных батальонов, задержавшихся на подступах к польскому городу Лукава (правый фланг фронта).

Скитаемся в лесу у стен
На подступах к Лугаве,
Из батареи Матиссен
Одну машину потеряли.

На третий день новый приказ:
Идти ближе к Лугаве
Здесь не пускает немец нас,
Укрывшийся в дубраве.

Ставя дальнейшую задачу, гвардии капитан Матиссен сказал:
— На нашу батарею возлагается задача обеспечить прорыв последнего участка обороны немцев на подступах к городу Лукава. Для успешного прорыва мы должны на предельной скорости врезаться в расположение противника, постараться обнаружить его сильно замаскированные огневые точки, огнём и гусеницами их уничтожить, тем самым обеспечить дальнейшее продвижение батальона нашей пехоты!
Перед началом атаки каждая из 4-х самоходок выпустила по 2 снаряда осколочно-фугасными гранатами, — вроде бы как мы произвели предварительную артподготовку с прицелом 4-5 км. Затем, взревев моторами, все 4-е самоходки в метрах 20-30 друг от друга, на предельной скорости из-за бугра двинулись к намеченной цели.
Утюжим их ДОТы и траншеи, вылезаем из-за бугра. Ни справа, ни слева ничего обнаружить не удаётся.

С утра слегка перекусив,
По 100 грамм выпили спиртного,
Мы мчимся бешенно на них,
У нас нет выхода другого.

Порвали проволочные загражденья,
Утюжим ДОТы, ДЗОТы.
И фрицы дрогнули, бегут,
Их добивают наши роты.

Вдруг слышим, километра за 2, за 3, произвели залп из орудий. Снаряды легли возле наших машин. Кругом дым от разрывов, однако цель обнаружить не удаётся.
Услышали второй залп. Один из снарядов угодил нам по башне в лоб. В боевом отделении смрад и духота, через щели видны искры. По вспышкам определяем дальность до батареи немецкой артиллерии. Очередной снаряд попадает мне в прицел. С прямой наводки бью по немецкой батарее — она летит в воздух вместе с расчётом.
За этим последовали ещё несколько взрывов, загорелись две наши самоходки 1121-я и 1122-я. Один раненый член экипажа выскочил из горящей машины. По нашей башне угодило еще два снаряда, но мы опять выстояли. Обнаруживаем еще одну пушку немцев, а со следующим выстрелом и она летит в воздух.
Передвигаемся оставшимися двумя самоходками еще на несколько метров вперёд, делаем остановку для выстрела. В этот момент снаряды немцев летят один за другим — только успевай поворачиваться, если подставишь боковую — хана! Выбираем момент для нанесения удара, я гляжу через прицельное приспособление. И вот 3-я пушка летит на воздух. Это сделал расчёт машины 1123, наводчик сержант Лаптев.

Лаптев Степан Александрович (1925—?)

Последняя пушка немцев, хоть в последствии она и была уничтожена, наделала нам очень много неприятностей. У машины 1123 она сбила гусеницы и несколько катков, у нашей же машины 1124 сбила звёздочку, несколько катков и, самое печальное, что одно из попаданий в боковую броню пробило её и осколком от брони смертельно ранило командира машины гв. старшего лейтенанта Крипака, и тяжело ранило гвардии сержанта Полищука. Мы с Мальцевым отделались легкими ранениями.

Полищук Марк Антонович (1908—?)

Вдруг по машине нам удар,
Второй, шестой, и вот девятый.
Пробило бронь, Крипак упал,
Газоль течет и бок измятый.

Мотор заглох, машина встала.
А в башне смрад и духота.
И сердце биться перестало
В груди парторга Крипака.

Машина встала пригвожденной,
В крови был я, и Полищук
Механик тоже обожженный,
Не может шею повернуть.

Благодаря умелому маневрированию машины со стороны механиков Руднева и Лобанова, и благодаря отличному качеству слитой брони наши 2 экипажа смогли остаться в строю. Сколько всего было попаданий по нашей машине — сосчитать было невозможно да и некогда.

Крипака похоронили,
Полищук ушел в санчасть.
Мы с ремвзводом приступили
Ремонтировать матчасть.

Ремонтируясь, узнали
О судьбе всех трех машин.
Оказалось, две сгорели,
Экипажи тоже к ним.

Фронт как есть везде прорвали,
Немец быстро отступал.
По всей Польше его гнали,
Возле Одера он встал.

Говоря о надёжности материальной части своих боевых машин, мне хочется особо подчеркнуть, что две наши самоходки, несмотря на то, что были серьезно повреждены в предыдущем бою, через 5 дней после восстановительных работ прошли 900 км пути при работе мотора более 240 часов (по норме в 150 часов). Мы на них проехали всю Польшу, часть территории Германии и в преследовании противника воткнулись в берега немецкой реки Одер.

После некоторой передышки нашим двум экипажам машин 1123 и 1124 предстояло выдержать ещё более серьёзный бой, о котором я всегда помню.
Немецкая армия, отступая от наших Советских войск, стремилась всеми силами задержать час своей гибели. Наши передовые части, форсировав реку Одер, на небольшом участке фронта сдерживали на левом берегу немецкий плацдарм. Фашисты, наспех строя свою оборону, врывали в землю свои танки — тигры, пантеры, фердинанды. Пехота строила ДОТы, ДЗОТы и со всем этим нам пришлось столкнуться в конце февраля 1945 года.
Мы получили от командования приказ атаковать немцев, находящихся в городе Кюстрин, и не дать им сильно закрепиться до прихода наших основных частей. Кюстрин расположен на реке Одер в 70 км от Берлина, через него проходит с Варшава — Берлин, построенное на высокой насыпи.
Это шоссе находилось под прицельным огнём немецких танков, врытых в дамбу реки Одер с левого берега.
Город Кюстрин располагался по обеим берегам Одера и находился пока у немцев. Наша задача заключалась в том, чтобы потеснить их на левый берег реки.

А затем мы врылись в дамбу,
Указаний свыше ждем.
Иногда, для устрашенья,
Дальнобойным саданем.

Для того, чтобы немчуре
Укрепляться не давать,
Нас на Кюстрин повернули,
Нужно город штурмом взять.

С ходу в бой мы не решились
Без пехоты выступать.
К пом.полка мы обратились,
Он велел нам обождать.

Стоим день, другой в лощине,
Возле Берлинской шоссе.
В караул ходим к машинам,
Спим на сене во дворе.

Город Кострин перед нами,
В триплекс виден хорошо.
Прячась, немцы за домами,
Пулемет тащат в окно.

Нам на третий день сообщили:
“К вам придет пехоты взвод.
С ней пойдете по лощине
И ворветесь в город тот.”

И вот, несмотря на наши малые силы, всего двух самоходных орудий и взвода пехоты (к тому же моторы машин работали на износ), мы пошли в атаку. Выпустили по 2 снаряда по немецкой передовой, идём вдоль шоссе. Впереди самоходка 1123, наша 1124 идёт за ней. Дошли до нейтральной полосы. Здесь встретили водный рубеж — какая-то речушка, быть может противотанковый ров, заполненный водой. Мы решили развернуть самоходки на шоссе, но шоссе, как известно, находилось под прицельным огнём. Другого выхода не было, пришлось выезжать на шоссе.

Сразу, как пришла пехота,
Мы в атаку с ней пошли.
Фриц забил из пулемета,
Их громим из пушек мы.

Проскочили осторожно
До нейтральной полосы.
Ехать дальше невозможно,
Здесь был полон тров воды.

По шоссе идти опасно,
Видно немцам нас вокруг.
По машинам бьют болванкой,
Развернуться не дают.

Мы однако проскочили
По шоссейке до моста,
За мостом в кювет спустились,
Устремились на врага.

Первой развернулась 1123-я, которой управлял механик водитель Лобанов. За ней двинулась наша 1124-я — механик Руднев. И вот, только 1123-я развернулась, как ей по гусенице попадает немецкий снаряд. Самоходка встала.
Мы разворачиваемся на шоссе, обходим подбитую самоходку. Два снаряда пролетают мимо нас. Кричу:
— Саша! Давай быстрее!
Проскочили через эту речку по мостику и сразу — в кювет, где как будто бы безопаснее. Остановились, открыли огонь по домам пригорода Кюстрина. По нам бьют из автоматов, пулеметов. В башне стоит сплошной шум от ударов пуль о броню. Из танков по нам немцам бить бесполезно, снаряды летят намного выше нас, мы за шоссейной насыпью. После выпущенных трех снарядов оцениваем обстановку, осматриваем местность. Находимся между немцами и своими, то есть в нейтральной полосе. Через триплексы видим городские дома, стога сена недалеко от города. Замечаем перебежки немецкой пехоты от стогов к домам и обратно, решаем что делать.
Связи нет ни с кем. Пехота, которая должна была нас поддерживать, тоже не видна. Или оказалась перебитой к тому времени, или просто не смогла подобраться к немецкой передовой из-за этой злополучной речки, установить это было невозможно. Мы решаем врезаться одной машиной в расположение немецкой обороны. Немецкая пехота перебегает из-за стогов к домам, я их хорошо вижу. Бью по домам, за которыми они прячутся, камни падают на фрицев, расстояние до них 100-150 метров.
Говорю механику:
— Саша, давай подвинемся ещё ближе.
Он завел мотор, мы двинулись ещё ближе метров на 50-100 и встали.
Видно, что немцев много, они делают перебежку. Часть снарядов пускаю в них, часть по домам. От разрывов рушатся дома, падают немцы.
Слышу по ТПУ (танковое переговорное устройство), Мальцев, заряжающий, сообщает:
— Снаряды все кончились!
Командир машины, мл. лейтенант Резниченко, приказывает механику-водителю:
— Заводи машину! Будем отходить и по возможности через револьверные отверстия вести огонь по немцам из автоматов ППШ.
И вот случилось, казалось, непоправимое – заглох мотор! Руднев нервничает, возится в тягах, пытается как-то завести. Мы, остальные члены экипажа, наблюдаем за противником и ведем огонь из автоматов, не давая немцам приблизиться к нам. Если кто-нибудь из них с фаустпатроном – нам хана! Сожгут!
Расстреляв все патроны к ППШ, думаем, что делать дальше?
— Саша! Давай, как-нибудь, посмотри, вдруг мотор заведется! Будем давить гадов гусеницами!..
Саша молча возится в тягах, которые от мотора через всё боевое отделение проходят к нему.
Немцы активизируются, видно их десятка полтора. Нам стрелять больше нечем — что же делать?
— Если будут подходить ближе, — говорю старшине Мальцеву, заряжающему,
— Бери гранаты-лимонки, которых у нас есть на всякий случай 25 штук, и через люк (он к тебе ближе) бросай по гадам! Видим через триплексы, человек 8-10 приближаются к самоходке — вылезать нельзя, сразу пристрелят. Подошли. Мальцев, орткыв люк, бросает две гранаты и поражает несколько человек осколками. Смотрим, ещё человек пять идут с сеном. Наверное, сволочи, хотят нас поджечь!
Только подошли, Мальцев опять бросает в них гранатой! Уцелевшие немцы успели положить сено под гусеницы. И надо же так случиться, что завелся мотор! Ура! — Саша, давай быстрее трогай, дави гадов гусеницами! Но другая беда — не переключаются скорости: одна из восьми скоростей (2-я задняя) включилась, и мы стали медленно пятиться назад. Дошли до той речушки, вывернулись на шоссе — и тут наша «коломбина» окончательно заглохла. Начало темнеть. Вылезаем из машины для ночлега: внутри находиться опасно, могут поджечь!

Только съехали с нейтральной,
Тут у нас мотор заглох.
Бьем по дому в угол дальний,
Немцы бросились за стог.

Расстреляли все снаряды
И патроны к ППШа.
С сеном к нам ползет, ой, гады!
Группа немцев неспеша.

Тут мы общий люк открыли,
В них гранатами бросать.
Танк наш сеном обложили,
И хотели поджигать.

Но, похож всем нам на счастье,
Завелся у нас мотор,
Танк наш, вздрогнув, весь затрясся,
Задней скоростью пошел.

Но, однако, ненадолго
Завелся у нас мотор:
До моста доехал только,
Встав в нейтралке на бугор.

“Вылезайте из машины!” —
Нам механик приказал,
За тягачом, бегом, лощиной,
К соседней части побежал.

День прошел, вот ночь настала,
Тягача все нет и нет.
Хоть повара о нас узнали,
Несут в термосе обед.

По чарке выпили спиртишку,
Супу съели котелок.
Хотя бы дали передышку,
Конец войны уж недалек.

Конец войны и не дадек,
Идут бои, однако, жарки.
Наш экипаж во рву промок,
Лежали сутки мы в нейтралке.

На третий день пришло ИЭСКа
Механик взял за тягача.
Но самоходку танк не тронул с места,
Она на скорости была.

И нам опять пришлось остаться,
В снежной воде снова лежать.
Пусть самоходка неисправна,
Ее нужно охранять.

Лишь на четвертый день убрались
Нас две ИЭСКи волокли
Тут мы с машиной распрощались,
Ее в рем.базу увезли.

На третьи сутки машину отбуксировали на рем. базу и с ней сержанта Васильева — замкового. А Резниченко, Рудьев, Отдельнов и Мальцев прибыли в город Цверов, где располагался наш 394 ТСТАТП.

Резниченко Андрей Иванович (1922—?) Вейделовский РВК
Лобанов Сергей Петрович (1918—?) Москва

За смелые действия двух проведённых операций наш экипаж был дважды представлен к награждению. За первую операцию под Лукавой я получил орден Красной Звезды, за вторую, под Кюстриным — орден Великой Отечественной войны 2 степени.

В бою 8 февраля 1945 года в районе завода Конатный, южнее Кюстрина, заряжающий СУ-152 гвардии старший сержант Отдельнов, действуя смело и мужественно, своей четкой и быстрой работой в составе экипажа, обеспечил ведение точного огня. Огнем СУ было уничтожено 3 пушки, 3 ДЗОТа, 4 пулеметные точки полевого типа и до 50 солдат и офицеров, засевших в двух домах.
Когда установка была подбита и загорелась, Отдельнов самоотверженно под огнем противника работал по спасению ее, и огонь был ликвидирован.

Однако, несмотря на то, что самоходка, на которой я прошел от Ленинграда до Кюстрина на Одере, была отправлена на рембазу, я продолжил боевые действия на вновь прибывшей самоходке и в составе нового экипажа, уже на левом берегу реки Одер. Как «обстрелянного» меня назначили командиром орудия. Этот последний бой в моей биографии я принял в конце марта — начале апреля 1945 года при расширении Одерского плацдарма.
Помню, как в одной из атак мне удалось обезвредить пулеметную точку противника, установленную на чердаке одного из домов.
Наша самоходка, наскочив на один из немецких танков, врытых в землю и сильно замаскированных, попала под обстрел. Хотя мы и не сидели сложа руки, тем не менее, первым попаданием немецкого снаряда у нас заклинило пушку, вторым сбило гусеницу. После этого командир машины приказал нам вылезти из машины для натягивания гусеницы. Только выбрались через люк, как над нашими головами полетели немецкие мины. Одна из них, взорвавшись недалеко от нас, сколками поранила сразу троих из экипажа. Механик машины скончался сразу, а мне осколок угодил под лопатку. Командира машины ранило в грудь и спустя полчаса при оказании ему помощи, он скончался. Я, при сопровождении санитара, бы отправлен в санбат, где мне оказали помощь.

Вторично я иду в атаку,
На сей раз с южной стороны.
Немецкий город тот проклятый,
Канатной фабрики трубы.

Заметив, бьют из пулемета,
Глядим, залег передний край.
Услышал голос командира:
“А ну, братва, из пушки дай!”

Один лишь залп, и все затихло,
Пехота наша поднялась,
На их позиции помчались,
И закрепились тот же час.

Вперед пехота, мы за нею,
Глядим из триплексов кругом.
Где видим, нашим туговато,
Туда снарядом саданем.

Мы здесь успешно наступали,
Но немец тоже не дремал:
Из Фердинандов, врытых в землю,
Болванкой бил по башне нам.

Порвал болванкой гусеницу,
Второй заклинил пушки ствол,
Броня от взрывов растрещалась,
Осколки сыпались кругом.

При этом ранен был механик,
Осколком насмерть от брони.
А командир свалился, стонет.
Гляжу, и он лежит в крови.

Я из машины вылезаю,
Кричу замковому: “За мной!”
Один из люков открываю,
Тащу ком.маша за собой.

А тут обстрел из миномета,
Бегу укрыться за дома.
В то время мина разорвалась,
Почуял боль в лопатке я.

В санбат радисты проводили,
Они из нашего полка.
Врачи осколок удалили,
Направив в госпиталь меня.

За этот бой я был награждён солдатским орденом «Слава» 3-й степени.
В бою 6 марта 1945 года по овладению пригородом Кюстрин-Китц, гвардии старший сержант Отдельнов, будучи в составе экипажа командиром орудия, своей быстрой и четкой наводкой обеспечил быстрый и точный огонь по подавлению огневых средств противника и его живой силе.
Огнем СУ в этом бою было подавлено и уничтожено 2 орудия ПТО, 3 миномета с расчетами, разрушены 4 дома, где располагались огневые точки противника, чем способствовал быстрому продвижению нашей пехоты для овладения Китц.

Примечание: Название города, возможно, Чернов или Chartów (город юго-восточнее Кюстрина)

После удаления осколка из-под лопатки меня отправили в эвакогоспиталь.
По излечении меня и направили в свою часть, однако участвовать в дальнейших боях мне уже не довелось, до конца войны я находился в резерве.

Пролечившись где-то с месяц
В эвакогоспитале я,
Затем вернулся в город Цверов
Там находилась часть моя

Примечание:
394-й гвардейский тяжёло-самоходный танково-артиллерийский полк 8-й гвардейской армии (генерал-полковник В.И.Чуйков) первого белорусского фронта (генерал Жуков)
15 июня она вошла в состав 1-го Белорусского фронта и была выдвинута на ковельское направление. В ходе начавшегося наступления летом 1944 года соединения армии, наступая на левом фланге фронта, форсировали Западный Буг, участвовали в освобождении Люблина, вышли к реке Висла и форсировали ее южнее Варшавы в районе Магнушева, сформировав там плацдарм, участвовали в его удержании до начала 1945 года. Находясь на острие главного удара 1-го Белорусского фронта в ходе январского наступления 1945 года, 8-я гвардейская армия участвовала в освобождении Лодзя, форсировании реки Одер в районе Кюстрина, занятии плацдармов на левом ее берегу. Совместно с частями 69-й армии и 1-й гвардейской танковой армии войска 8-й гвардейской армии взяли штурмом Познань, а совместно с соединениями 5-й ударной армии и Днепровской военной флотилией - Кюстрин. В дальнейшем в ходе боев за Берлин части 8-й гвардейской армии принимали активное участие в операции, находясь на центральном участке фронта, а также в штурме самого города.