Им не было еще и семнадцати, когда началась война. Но вчерашние девятиклассники горели желанием попасть на фронт. Заявления в райвоенкомат Красноярского края подали все пареньки, выбрали лишь двух - Веню Ногина и Мишу Смышляева. Правда, послали не на фронт и не в военное училище, как им хотелось, а на курсы радиотелеграфистов в Новосибирск. Известие, что Вениамин решил пойти добровольцем, стало неожиданностью для родителей. Однако сетовать было поздно.

Азбуку Морзе он освоил быстро, и в числе десяти лучших курсантов Ногина отправили в Красноярск, откуда их часть должна была отбыть на фронт. Однако там Вениамина направили в распоряжение крайвоенкомата, где посчитали нужным вернуть парнишку домой: мол, и молод, и ростом невелик.

А в августе 1942-го, когда уже и школу закончил, пришло время призыва в действующую армию. Отправили учиться в Киевское артиллерийское училище, которое было эвакуировано в Красноярск. Тут же учился и Смышляев. Вместе через полгода, уже в звании лейтенантов, отправились на фронт.

Полковник Золотарев, начальник артиллерии 234-й дивизии, Смышляева отправил в батарею ПТР (противотанковые ружья), а Ногина - в минометную. И на этом пути Михаила и Вениамина разошлись. Однако им обоим повезло выжить и вернуться после войны домой.

Минометная артиллерия была тогда на лошадиной тяге. Выделили лошадь и мне. Строчка - так ее звали. С нею начиналось мое боевое крещение. Я корректировал огонь и всегда находился с пехотой. Много ребят полегло под Смоленском. Тогда у нас была мощнейшая артиллерийская подготовка (день казался ночью от вздыбившейся земли!), но потеряли связь, и наступление захлебнулось. Немцы очухались и дали ответный бой.

В августе 1943 года Ногина отправили командиром взвода управления в дивизионную артиллерию. Прибыл к командиру батареи Чижикову. Он сказал, что назавтра предстоит бой местного значения: надо брать высоту, отвоевывать у фашистов. Меня, новичка, брать не хотел: мол, присмотрись сначала к обстановке. Но "старички" батареи резонно заметили, обращаясь к Чижикову: "Если тебя убьют, кто тогда будет огонь корректировать? Бери взводного с собой". (Комбата, к счастью, в том бою не убило - ранило.) И вот сражение. Пошла пехота - а пулеметы немцев идти ей не дают, строчат! Мне говорят: "Проползи и установи расположение их пулеметных точек". Я ведь управлял и связью, и разведкой огневых точек. Дали в помощники солдата Мухина. И мы с ним поползли. Поначалу все было тихо, и мы из одной траншеи перебрались в другую. Там окопы были сделаны нашими солдатами, когда удерживали ту высоту. И вдруг вижу бесхозный котелок. А надо сказать, что среди наших солдат были умельцы, делавшие портсигары из пробитых котелков. Я был почти безусый, к куреву равнодушный, но хотелось походить на зрелых офицеров. Вот, думаю, из этого котелка и мне сделают портсигар!.. Протягиваю к нему руку и почти одновременно слышу немецкую речь. Переглядываемся с Мухиным и понимаем, что надо срочно исчезать. Тихо отходим по траншее, чтобы перебраться к другому ответвлению окопов, ведущему к своим бойцам, переползаем через бруствер - и по нам открывают шквальный пулеметный огонь. Мухина сразу ранило. Мы с санитаром вытащили его из-под огня, стали перевязывать, но он умер.

А следующий эпизод фронтовой биографии Вениамина Георгиевича Ногина связан с боями на Западной Украине.

К городу Ковелю шли маршем, это 30-40 километров до передовой. Март, дорог нет… Артиллерия к тому времени перешла с конной тяги на автомобили. Но "студебеккеры" вязли. Мы, пехота, шли быстрее. Есть такая деревня Новая Выжва, входит она клином в речушку. Все вокруг тихо. Какое-то затишье было у немцев. Тогда мы со стороны деревни 2 апреля 1944 года стали переходить по ледку реку.

Немцы открывают сильный артиллерийский огонь! А в атаку не идут… Странно. И тут тихо подползает солдат и шепотом сообщает, что немцы обошли нас сзади. Бой у нас завязался жестокий. И, осознав глубину своего просчета, поняв, что преимущество у немцев, что впереди возможен плен, командир роты предпочел застрелиться. У меня на это мужества не хватило - молодой! Двое моих связистов погибли, оставшихся двух я не стал посылать на прорыв к своим. С радистом Голубевым решили добежать до церквушки и там укрыться. Но немцы стреляли с моста и ранили меня. Голубеву приказал уходить. Сам решил прятаться от немцев в домах: деревня пустовала. На третью ночь залез в очередной дом. Все в нем разбито, валяется солома, на ней и лежу. Ранение, жажда делают свое дело - горю… И заходят два немца, молоденькие, моего возраста. По-немецки я неплохо говорил: учительница у нас была в школе хорошая, с ее уроков мы не убегали - напротив, очень уж она интересно преподавала немецкий язык. Будучи в жару, я ни о чем не мог думать, кроме воды. Видимо, повторял и повторял это по-немецки. И они принесли мне котелок воды из реки, куда я сам не мог уже доползти. А потом ушли!.. Хотя видели, кто перед ними.

Так прошли еще сутки или двое - Ногин уже не знал, сколько. Лежал, зарывшись в солому, где потеплее, и уснул. В это время по деревне ходила похоронная команда немцев. Увидели торчащие ноги и потянули. Думали - свой мертвец, а оказалось - живой советский офицер. Но не убили - положили на носилки, а потом отправили в лагерь Кенигсберга. Здесь находились военнопленные разных стран - французы, американцы, канадцы… Русские в ту пору уже редко попадали в плен, потому на Ногина приходили посмотреть все: интересно же, какие они, советские офицеры? И помогали выжить, делясь продуктами. Атмосфера была дружелюбная. Зато совсем иное отношение встретил в лагере, где наших красноармейцев, попавших в плен, проверяли сотрудники СМЕРШа ("Смерть шпионам!"). Потом еще был Козельск, где из военнопленных формировали 377-й запасной полк.

С месяц там жили в землянках. Наконец, стали прибывать документы из Министерства обороны. День за днем нас выстраивали и выкликали фамилии тех, кто прошел полную проверку. И наступил последний день, когда нам сказали: чьи фамилии не прозвучали, остаются здесь как возможные враги Родины. Меня опять не назвали… Сижу, обхватив голову. Тут в землянку забегает командир роты: "Парень, как твоя фамилия?"

Оказывается, командиру роты в списках прошедших проверку попалась на глаза фамилия Ногина. "Слушайте, а у меня в роте есть Ногин!.. Так он остается или нет?" В общем, выяснилось, что при чтении случайно пропустили фамилию Вениамина.

А после войны Вениамину Ногину сопутствовала удача. Встретил хорошую девушку Евдокию, которая приняла решение: муж учится, она работает. И дала ему возможность получить профессию. Вениамин, сын шахтера, закончил с отличием ускоренные курсы горного техникума. Следом поступил в Новочеркасский институт, где в тот год открыли ускоренные курсы для тех, кто с отличием окончил техникум. Поступил, и вновь рядом была Дуня. Так и пошли они с Евдокией Ивановной по жизни рука об руку.