Родился в деревне 1898 году. Петр Васильевич начинал свою жизнь, держась за конную уздечку, и совсем не предполагал, что многие, самые лучшие годы, придется отдать отнюдь не на мирные крестьянские дела. В 1916 году взяли Петра Васильевича в царскую армию, которая воевала с Германией. Кому  нужна была эта война ни он, ни его однополчане не представляли, зато каждой жилкой тела они чувствовали пронизывающую сырость окопов, мучительный голод и бесконечное движение тысяч насекомых, залепивших каждую складку одежды, нагло заползавших в уши, во время сна закупоривая глаза.

Весь этот кошмар лопнул под выстрел Петроградской «Авроры». Домой Петр Васильевич добирался больше месяца, а через полгода снова угадал в военный строй армии Колчака. Увидев, как и за что призывают воевать белые «спасители» России, Петр Васильевич с несколькими земляками удачно смотался в свои родные края. Свет не без темных людей, говорится в народе. Нашлись таковые и в Н-Рождественке. Донесли на дезертира Наумовского двора и снова, теперь уже под конвоем, загремел Петр Васильевич сапогами по дорогам до самого Омска, где переформировывались отряды колчаковцев.

По счастливой случайности, из-за какой-то болезни бросили колчаковцы новобранца помирать в ветхом сарае. Еле живой, с помощью близких и знакомых, добрался он до своей родной деревни. Оправившись, был снова призван и год прослужил в Красной армии. Не успели забыться одни военные дороги, как грянули залпы новой, более страшной войны, 1941 —1945 годов. Опять Петру Васильевичу в  числе первых односельчан суждено было шагать и ехать навстречу огню и смерти.

Воевал под Сталинградом, получил тяжелое ранение от пули немецкого снайпера – пуля прошла чуть выше сердца, самостоятельно добирался до госпиталя, по дороге в госпиталь немецкий солдат бросил гранату – убило двоих сослуживцев, а Петра Васильевича ранило осколком. Потом долгое лечение в военном госпитале. Домой вер­нулся инвалидом, не мог свободно работать левой рукой мышцы пальцев не работали. Не просто было молодому мужику ощущать свою физическую ограничен­ность из-за ран, но ничего, держался, не падал ду­хом. Не только он один, многие так, подчистую списанные из армии, брались, скрепя зубами, за колхозные дела и тя­нули их из провала пос­ледними  силами.