У моего прадеда Дмитрия Алексеевича и прабабушки Анны Михайловны Горяниных была большая семья — четыре сына и две дочери. Все сыновья были призваны на войну с фашизмом. О них мой рассказ.
Судьба разбросала детей Дмитрия и Анны по разным фронтам нашей державы.
Командир отдельного полка связи полковник Остапенко открыл личное дело вновь прибывшего офицера Константина Дмитриевича Горянина и стал читать вслух: «Командир стрелковой роты, прошел с боями Воронеж, Москву, Смоленск, Ленинград, Полтаву, Кременчуг...» — он оторвался от бумаги и внимательно стал рассматривать сидящего напротив него офицера, прибывшего в полк после ранения для прохождения дальнейшей службы. Удовлетворенно кивнув головой, Остапенко продолжил: «...Участвовал в боях по освобождению Румынии, Венгрии. Награжден двумя орденами Красной Звезды, орденами Суворова Ⅰ степени, боевого Красного Знамени...» — полковник откинулся на спинку стула, еще раз посмотрел на офицера. Перед ним сидел высокий, стройный, голубоглазый шатен тридцати шести лет. Ремень, перекинутый через плечо, разделил грудь на горы мышц. Рукава на гимнастерке вздулись от крупных бицепсов. Добродушная улыбка не покидала красивого лица.
— Слушай, Константин Дмитриевич, здесь перечень твоих боевых наград на целый лист. За одни только эти заслуги следует назначить тебя на должность как минимум командира полка, но ее занимаю я сам, — Остапенко выдержал паузу. Лицо его подобрело и приобрело черты штатского человека. — Вот что, Костя, за неимением времени прочту я сей трактат на досуге, а сейчас приказываю принять разведроту. Через день — наступление. На границе Чехословакии с Австрией форсируем Дунай. Твоя задача — уточнить дислокацию войск и огневые точки противника. С группой разведчиков пойдешь сам. Слишком серьезное задание. Привыкай. Через сутки жду с подробным рапортом.
Ночью пять разведчиков бесшумно на весельной лодке переплыли Дунай. Осмотрелись на территории, занятой немцами. По команде поползли в выбранном направлении. Наткнулись на аэродром. В линию стояли готовые к взлету бомбардировщики. Территория вокруг самолетов освещалась прожекторами. Чуть поодаль расположилась грозная танковая бригада. Весь западный берег оказался нафарширован боевой техникой, автотранспортом, пехотой. Похоже, что немцы готовились к наступлению и подтянули сюда значительные силы.
— Хорошо подготовились к наступлению. Без помощи авиации на мне взять этот укрепрайон, — шепотом произнес Константин, отмечая на карте все опасные точки. Просвистели над головой шальные пули.
— Стреляют на всякий случай по любому подозрительному месту. Видимо, мы задели какой-то куст. Будьте внимательны! Тихо передвигаемся вперед, — еле слышно произнес командир, показывая направление, по которому следует ползти. Внезапно один за другим раздались три взрыва. Земля вздрогнула и поднялась столбом вверх. Константина отбросило в сторону и прижало спиной к вековому дереву. — Полоса минного заграждения. Кажется, задело, — промелькнула мысль. Он почувствовал, что погрузился в темную бесконечность, состоящую только из одной боли,
распространившейся по всей Вселенной. Он в ужасе летел в этом пространстве. Боль
раздирала тело.
Очередной удар привел Константина в сознание. Окинув себя взглядом, он не увидел ног. Вместо них были кровоточащие, развороченные раны. Части ног лежали рядом, соединенные с конечностями кусками измочаленной ткани. Медлить было нельзя. Стиснув зубами кусок материи, он открыл санитарную сумку, наложил жгуты. Финкой, теряя сознание от страшной боли, перерезал раздробленные места ног и туго перебинтовал.
— Есть кто живой? — тихо спросил Константин. В безмолвном лесу вопрос прозвучал, как выстрел.
— Я, Владимир.
— Слава Богу! Меня не трогай. Планшет — командиру. Доложи, — прерывающимся голосом, переходящим в чуть слышный шепот, произнес командир и потерял сознание.
— Шо ж це таке, люба ты моя, — Остапенко бережно приподнял голову Константина. — Взяли мы вражий берег, сгодились твои сведения. Раздолбили фашистов с воздуха. Жаль, не удалось тильки воевати уместе, — от волнения он перешел на свой родной язык. Послышался слабый стон. — Та вин ще жив! Швидче несите его у госпиталь.
Приехал Константин Дмитриевич в Самарканд, геройски закончив войну и изрядно повалявшись во многих госпиталях Союза. Не мог он сидеть дома без дела и взялся читать лекции о международном положении от общества «Знание» на всех восточных языках, благо знал их в совершенстве.