Особенно боялись фашисты партизан, - говорит Иван Тимофеевич, - потому и меня с особой жестокостью избивали. Но партизаном я не
был. То ли имя мое им было не по нраву, то ли напоминал я им кого из партизан, но прозвали меня фашисты «Иваном- партизаном».

Постоянно сверлила мысль: бежать, бежать, но как? С товарищем по нарам долго готовили план побега. Молодые были, казалось, что сил хватит.
Долгожданный час настал. Недалеко успели уйти, но благо рядом был сосновый бор. И верхушка одной из сосен стала временным пристанищем для нас. Но в лагере быстро спохватились. Вдогонку послали солдат с овчарками. Друг то ли слабее оказался, то ли страх оказался сильнее, сам сдался. А я на что надеялся, не знаю, - говорит Иван Тимофеевич,- но упорно сидел на вершине, видимо, ждал пулю, уж лучше было умереть, чем снова попасть в плен.
Схватка была неравной, и вновь бараки, вновь издевательства. Теперь уже было добавлено еще одно клеймо - бежавший. Били еще с большей ненавистью, с большим рвением.
- Но самым страшным было, - говорит Иван Тимофеевич, - смотреть, как фашисты издевались над женщинами, детьми. Невозможно было смотреть, как детей отнимали у матерей, невозможно было смотреть на глаза женщин, детей, на их мучительную смерть. Обиднее всего было сознавать свое бессилие, свою беспомощность.