Рассказ №1

Боевое крещение

Так получилось, что при формировании дивизии я был назначен командиром взвода боепитания первого дивизиона 125-го полка 41 П.А.Бр. В душе был недоволен своим назначением — меня, выпускника второго Ленинградского Краснознаменного артучилища, лейтенанта с двумя «кубарями в петлицах», назначили на должность снабженца. Но в армии, да еще в военное время должности не выбирают...
И вот наш эшелон в городе Ельце — полуразрушенном и опустошенном войной, сгоревшие и разрушенные здания производят унылое впечатление. После выгрузки из вагонов и платформы, после недолгих сборов, строимся в походную колонну и впереди, туда, где слышны звуки боя, разрывы снарядов и гром артиллерийских орудий. Мороз градусов под 25 и обилие снега по сторонам дороги.
Наши ЧТЗ-65, надрывно урча, тащат на прицепе орудия. Мы идем за тракторами в пешем строю. Приборы, катушки с телефонным кабелем, телефонные аппараты и другое имущество на станинах орудий. Дивизионную колонну замыкают несколько автомашин ГАЗ-АА с кухней, грузом боеприпасов и продовольствия, машины то отстают, то опять догоняют нас, сказывается разница в скорости — трактор семь, а полуторка тридцать километров в час. С небольшими привалами на обед и отдых идем и идем вперед.
Но вот получен приказ занять огневые позиции. Тракторы без суеты ставят орудия, по указанию офицеров, на свои места, расчеты орудий приводят их в боевое положение. Усталости как не бывало, каждый делает свое дело: кто расчищает снег возле орудий, кто подносит снаряды, кто готовит их для стрельбы. Командиры батарей вместе с подоспевшими топографами готовят исходные данные.
Проходит время и вот она знакомая команда: по пехоте, взрыватель осколочный, заряд третий прицел, угломер и долгожданное … Огонь! Воздух взрывается от звука выстрелов, и в след за этим: первая очередь, вторая очередь... И все стихает, только там куда направлены стволы орудий — бух, бух, бум, бум — это рвутся наши снаряды.
Сразу же мелькает мысль, вот и наш вклад в дело победы над фашизмом, наша помощь Центральному и Воронежскому фронтам.
Известно, что в результате зимнего наступления этих фронтов были освобождены города Старый Оскол, Касторная, и десятки других населенных пунктов, окружено и уничтожено было 12 000 гитлеровцев. Образовалась знаменитая Курская дуга.
Поддерживая пехоту и танки огнем и колесами, дивизион продвигался общими направлением на Курск.
Бои требовали постоянного пополнения боеприпасов. Наконец-то мне нашлось настоящее дело, получаю приказ непосредственно касающийся моей работы, командира взвода боепитания. В моем распоряжении 5 «полуторок» с шоферами, солдаты из взвода боепитания, в полевой сумке маршрут движения с указанием места получения груза, и места его доставки.
Было условлено, что на обратном пути в район г.Тим, что под Курском (там находился наш дивизион) нас дозаправят бензином в д.Соколовка на дальнейший путь следования.
Погрузка боеприпасов и продовольствия не заняли много времени и мы тронулись в обратный путь. Горячего мало, разливали остатки на все пять машин и вперед, вперед. Но вот и заветная Соколовка. Справа у крайнего дома наш трактор ЧТЗ-65 с пушкой. Командир орудия докладывает, что вышел из строя топливный насос, трактористы и орудийный расчет обосновались в пустующем доме — посменно несут дежурство у пушки и трактора. Бензин для наших машин не подвезли, дальше ехать не на чем. Что делать, как выполнить приказ?
Иду по деревне с надеждой, что кто - то даст бензина для дозаправки наших машин. Проезжая часть деревенской улицы, проулки между домами битком забиты людьми и автомашинами с 76 ми пушками на прицепе. (Предполагаю это был один из полков 46 ПАБр)
Узнаю, что дорога на г. Тим перерезана отступающими гитлеровцами.
С окраины деревни, в зимнем туманном мареве, примерно в полутора километрах видно, как фашисты медленно двигаются на запад, идет пехота, повозки, конские упряжки тащат орудия. Хорошо видна березовая роща поперек дороги, а за ней видны дома какого то хутора, к ним то и подтягиваются гитлеровцы.
Подхожу к группе офицеров-артиллеристов, предлагаю выкатить орудия на прямую наводку и расстрелять недобитую фашистскую нечисть. Но благим порывам не суждено было сбыться, оказалось , что при орудиях снаряды только в зарядных ящиках, (НЗ) а с бензином положение не лучше нашего.
Вот так ситуация! У нас пять машин со снарядами калибра 122 мм., но нечем выкатить пушку на прямую наводку, у моих соседей пушки легкие их можно выкатить на руках но нет снарядов. С тревогой поглядываю на безоблачное небо — если налетит авиация врага, будет сплошное месиво из людей и техники...
Тем временем на попутках машинах прибыли задерживающие где - то в тылах, зам. Командира полка по материально - техническому обеспечению, подполковник и ст. врач полка, капитан медицинской службы (фамилии их к сожалению память не сохранила). Докладываю подполковнику о сложившиеся ситуации.
После короткого совещания принимаем решение: слить весь оставшийся бензин в две автомашины и на подходе к роще открыв огонь из личного оружия, прорваться через заслон гитлеровцев.
Две полуторки груженые ящиками со снарядами и продуктами, под пытливыми взглядами провожающих, тронулись в путь. На первой, в кабине шофер и зам. По тылу, в кузове на ящиках устроились два солдата, ком. взвода и старший врач полка. На второй машине - четыре солдата и шофер.
Утренний морозец отступил, ветра нет, ласково светит солнце. Дорога от Соколовки как стрела, с небольшим уклоном в сторону противника. Машины идут на предельной скорости. Хорошо видна березовая роща через которую надо проскочить. Подполковник командует: «Открыть огонь по роще». Быстро снимаю рукавицу с правой руки, отвожу затвор ППШ назад, приклад уперся в плечо, рука на спусковом крючке....
Вдруг машину сотрясает сильный взрыв, чувствую, что в воздухе делаю сальто-мортале и плюхаюсь на землю. Медленно прихожу в сознание, лежу в придорожной канаве, рядом автомат с разбитым прикладом, бровь рассечена, один глаз залит кровью. Машина разбита, на дороге валяются ящики со снарядами и продуктами. Березовый лесок в метрах трехстах, видно как в маскхалатах ходят немцы, слышна команда — фойер, фойер (огонь, огонь), стреляет 75мм пушка по второй нашей машине. С третьего снаряда — прямое попадание во вторую машину, но солдаты успели укрыться в придорожной канаве, обошлось без жертв.
В метрах пяти от меня лежит ст. врач полка в руке у него пистолет ТТ, спрашиваю где остальные, в ответ - все убиты, все убиты. Не веря его словам осторожно ползу к машине. Слева на полотне дороги неподвижно лежат два солдата. Называю их по фамилии, один приподнял голову- лицо все в крови, - осколочные ранения в лоб и подбородок, второй без признаков жизни. Приказываю раненому взять карабин и ползти ко мне, но солдат или не услышал меня, или был потрясен взрывом; поднялся во весь рост и бегом назад по дороге. Немцы заметили его и открыли огонь из пулемета, снег кипел от пуль под ногами солдата, но убежал солдат.
А что же в кабине? Пытаюсь лежа открыть правую дверцу — не поддается, заклинило, стучу автоматом по кабине, ответа нет. Встаю, пытаюсь открыть дверцу руками — немцы заметили меня, открыли огонь из пулемета, пули шлепаются в снег, стучат по кабине, я прижимаюсь к земле за правым передним колесом, так надежнее.
Решаю вместе со старшим врачом полка обсудить ситуацию в которой оказались, ползу к нему, но его и след простыл ,видимо потихоньку он дал «задний ход».
Оставаться дальше у разбитой машины, на виду у немцев было не безопасно , да и бессмысленно — никто из оставшихся не подавал признаков жизни.
Прижимаясь к земле ползу обратно в Соколовку. Примерно через километр, на дороге, встречаю разведчиков-пехотинцев. В тот же день подоспевшие стрелковые подразделения уничтожили фашистский заслон, дорога на Тим стала свободной.
Вскоре хороним погибших товарищей со всеми воинскими почестями; Война еще долго продолжалась...
Первые боевые дни нашего полка прошли, прошел и шум в ушах от того памятного взрыва, а память о погибших не забывается. Первые бои, первые потери никогда не забудутся.

Б.А. Кашарин,
бывший ком. Взвода 1 бат. 1 дивиз.
125 ПАП, 41 ПАБр, 12АД РВГК

601510 Владимирская область
Судогодский район
п. Головино, льнозавод
19.02.87г.

Рассказ №2

«За слезы наших матерей»

В начале весны 1943г. наш 125ПАП из района Тербуны-Темирязевка походной колонной выступил в северном направлении. Был длительный, многодневный марш с мелкими остановками и привалами. Днем ласково грело солнце, ночью оттаявшая за день дорога покрывалась ледяным панцирем, и часто наш ЧТЗ-65 с восьмитонной пушкой на прицепе не могли преодолеть многочисленные подъемы и овраги на нашем пути. Часто подъемы преодолевали двойной тягой, два трактора втаскивали на подъем одну пушку, затем возвращались за второй. Но иногда они были бессильны, тогда в ход пускали топоры, кирки, ломы - рубили во льду и мерзлой земле ступени для тракторных гусениц и с трудом, но подъем преодолевали.
Как и прежде все имущество батареи (за исключением противогазов и личного оружия) умещалась на станинах орудий, аккуратно укрытое и притороченное подручными средствами.
В район города Малоархангельска прибыли без потерь, к назначенному сроку. Сходу заняли боевые порядки, оборудовали огневые позиции и наблюдательные пункты (НП). Хорошо помню, что наши НП находились на опушке рощи Безымянная, что юго-западнее 2-3 км. от г. Малоархангельска.
Немцы часто делали артиллерийские и минометные налеты по роще, чем немало причиняли нам хлопот. Одним из таких налетов был тяжело ранен н-к разведки дивизиона, ст. л-т Крутов, последовала перестановка офицерского состава, меня назначают командиром взвода управления 1-й батареи. Так закончилась моя служба во взводе боепитания.
На войне время идет быстро. Утром просыпаемся чуть свет, вечером долго не можем заснуть, планируем, что надо сделать завтра, какую работу выполнить, чтобы связь была надежной, а наблюдение за противником беспрерывным. Иногда составить и уточнить схему ориентиров, оформить и отослать данные разведки в штаб дивизиона, ночью проверить посты. Но ко всему привыкаем, как и привыкаем и к тому, что у тебя впереди коварный и сильный противник, что где-то разорвалась мина или снаряд, или пролетела шальная пуля.
Ночью получаем приказ сняться с наблюдательных пунктов, смотать связь. Дивизион выстраивается в походную колонну, делаем небольшой марш-бросок, сходу занимаем огневые позиции 2-3 км южнее г. Малоархангельска в редком кустарнике. Наблюдательные пункты выдвигаются на высоту 255,6. Сразу же устанавливаем телефонную связь с огневыми позициями.
Утром с наступлением рассвета уточняем обстановку. Высота 255,6 господствует над окружающей местностью, обзор хороший, но плохо просматривается передовая наша и противника в пойме реки Ока. Но туда можно выдвинуть в случае необходимости, передовые наблюдательные пункты (ПНП).
Вечером займемся инженерным оборудованием наблюдательных пунктов, днем нельзя, противник может заметить наши работы.
Но стало тесно на высоте 255,6 от батарейных и дивизионных наблюдательных пунктов, одно удачное попадание снаряда или мины может привести к большим потерям, нарушению управления огнем. Принимается решение – рассредоточиться. Наблюдательный пункт нашей батареи расположился на западном склоне высоты. Обзор сектора наблюдения и разведки хороший. Можно приступать к инженерному оборудованию.
С наступлением темноты солдаты несут ячейки для наблюдения, ходы сообщения, телефонный кабель закапывают в землю, чтоб уберечь от повреждения. Днем отдыхаем, ведем визуальную разведку, готовим материал для перекрытия блиндажей.
За неделю наш наблюдательный пункт оборудован, пристрелена часть ориентиров, противник нас не тревожит, батарея так же не проявляет себя, соблюдаем лимит на снаряды. Ведь один наш выстрел равноценен для страны хромовым сапогам, или колхозной корове.
Хорош наш новый НП, все сделано добротно, даже санузел есть, есть и ход сообщения в тыл, питание в термусах доставляется регулярно, связь с огневой позиции двойная, от нас прямо и через КП дивизиона. Но справа, начиная от ст. Глазуновка, которая была у противника, через парк Парашинского с-х техникума, к деревне Сабурово, шла сплошная полоса леса. А что за ним? По ночам там часто слышался шум моторов, короткие вспышки света, и еще какая-то возня.
С согласия ком. дивизиона майора Лавриненко (погиб в г. Познань) и ком. батареи Трифонова (ранен под г. Орлом) оборудуем боковой Наблюдательный пункт на краю широкого оврага западнее д. Сабурово. Сам веду наблюдение, связисты дежурят у телефона. Правый, невидимый с основного НП край леса, хорошо просматривается по всей его длине. В одном месте, посадка, идущая вдоль ж/д дороги к ст. Глазуновка отсутствует, и вот в этом то промежутке время от времени мелькают ж/д вагоны немцев, тепловоз их куда то двигают то вперед, то назад, видимо производят маневры на стрелках. От ст. Глазуновка к парку Парашинского с-х техникума идет хорошо накатанная грунтовая дорога, по которой время от времени, поднимая пыль, проезжали машины противника.
По телефону прошу ком. Батареи разрешения открыть огонь по тепловозу и вагонам, но получаю отказ со ссылкой на лимит снарядов. На всякий случай тщательно готовлю данные для стрельбы, координаты известны (топографы постарались), ст. Глазуновка и линия ж/д дороги обозначены на карте, доворот вправо и известен прицел, угломер и т.д. Записываю все на бумаге. Маневры тепловоза на ж/д дороге время от времени возобновляются ежедневно, в разное время.
На третий день моя мольба дошла до «бога». Разрешают шестью снарядами открыть огонь по вагонам…
Но вагонов нет, утащил их куда-то тепловоз. Напряженно наблюдаю в бинокль и про себя ругаю начальство. Но вот один, второй, пятый, а вот и тепловоз, командую: батареи по местам, угломер, прицел…первому зарядить – жду когда поезд покажется в разрыве посадки. Огонь! Перелет – корректирую угломер и прицел. Огонь! – недолет; Вилка! Даю после корректировки еще снаряд — недолет, разрыв рядом с целью, командую: три снаряда беглый огонь! Мгновение, и вижу разрывы своих снарядов, один из которых угодил в стену вагона, летят щепки, пыль, дым…
Больше мотовоз с вагонами не появлялся.
А мы ведем наблюдение. На четвертый или пятый день с утра замечаю усиленное движение по дороге от ст. Глазуновка к парку Парашинского с-х техникума. С утра это были единичные машины, преимущественно легковые, а к полудню движение усилилось, появились автобусы, машины под тентами, всего более 60 машин. Около 14 часов движение стихло. Что за «сабантуй» затеяли немцы, непонятно? Обо всем докладываю на КП дивизиона.
И вдруг: «пятнадцатого - к телефону (пятнадцатый это я), говорит сорок пятый, командир полка, наблюдайте за парком Парашинского с-х техникума» И где-то далеко, далеко, чуть слышно: «полк 6 снарядов, зарядить, натянуть шнуры…Огонь!» Небо от залпа многих орудий раскололось на две половины, над парком прошелся огненный смерч и стало тихо. Так тихо, что было слышно щебетание кузнечиков в траве. А потом на дороге появились машины с красными крестами на бортах, что они возили из поредевшей роты до самого вечера, до тех пор пока на истерзанную землю не опустилась глубокая ночь, неизвестно…Единственный раз за всю войну, я видел как полк вел огонь по одной цели, зрелище незабываемое. Впереди назревали большие события, события на «Огненной дуге», пришлось вернуться на основной наблюдательный пункт.
Выбрав время, пишу письмо матери, в ответ на ее письмо, в котором она сообщила, что на отца пришла «похоронка». В конце были такие строки: «Мама, не плачь, за твои слезы я с фашистами рассчитался»
Б.А. Кашарин, бывший ком. взвода управления 1 батареи 1 дивизиона
125ПАП 12АДРВГК

601510 Владимирская обл. 20.03.87г.
Судогодский район, п. Головино

Рассказ №3

«Огненная дуга»

Получив хороший урок под Сталинградом гитлеровское командование пытаясь сохранить от распада фашистский блок, в июле 1943г. решило взять реванш на Курской дуге. Наше командование преднамеренной обороной решило обескровить ударные группировки противника и перейти в контрнаступление.
Солдаты фронта совместно с населением прифронтовых областей создавали надежную глубокоэшолонированную оборону.
На наблюдательном пункте и огневых позициях 1-й батареи 125 ПАП энергично велась работа по инженерному оборудованию. Блиндажи, ячейки для наблюдения и обороны, ходы сообщения углублялись и перекрывались 4-5 накатами из бревен.
Безымянная роща Юго-западнее г. Малоархангельска исчезла – все, что можно пошло на накаты блиндажей, перекрытия ровиков и траншей.
Тревожное положение сложилось на огневой позиции. Гитлеровцы пристреляли батарею с помощью самолета-корректировщика. Только оружие сделает хотя бы один пристрелочный выстрел, как в ответ получает массированный артналет с хорошей точностью. Ровики вокруг орудий были забиты снарядами, орудийные расчеты несли потери.
Срочно меняем огневую позицию батареи, на запасную. Теперь она на окраине г. Малоархангельска. На старом месте тщательно оборудуем ложную батарею.
Забегая вперед, должен сказать, что на пятый день боев на Курской дуге, мне удалось побывать на ложной ОП. В окопе второго орудия зияла воронка от бомбы «пятисотки», в окопе первого орудия – две воронки меньшего размера. Ложные орудия были разбиты, а настоящая батарея исправно вела огонь, до конца боев на Курской дуге.
5 июля 1943г., в третьем часу ночи заканчивало маскировку последнего блиндажа на наблюдательном пункте. Дежурный телефонист зовет: «Пятнадцатого к телефону», пятнадцатый это я, ком.взвода управления батареи. Спускаюсь в наблюдательную ячейку командира батареи, где удобно устроился дежурный телефонист, ком.батареи уже здесь! Беру трубку телефона, связывающего нас с КП дивизиона и слышу: внимание, «внимание! Всем по местам»! Срочно передать команду на огневую позицию и вдруг… «Буря!!!» По этой условной команде батарея, по заранее подготовленным данным, стрельба должна была подавить или уничтожить две батареи фашистов, наша батарея должна выпустить около 400 снарядов
Наше командование знала о намерениях фашистов, готовившие операцию «Цитадель», удалось узнать и точное время атаки - три часа ночи.
За 10 мин. до начало его артподготовки, 600 орудий и минометов 13-й армии, обрушили на гитлеровцев сокрушительный удар.
Убедившись, что батарея ведет огонь, выхожу из наблюдательного пункта в траншею.
Непрерывные выстрелы орудий и минометов слились в сплошной гул, небо до самого горизонта просветлело. Ясно вижу, как невдалеке от нас 80мм минометная батарея ведет огонь по врагу. Чав, чав, чав, чавкают минометы, выплевывая свой смертоносный груз… Небо одной за другой прочерчивают огненные трассы - включились в общую симфонию гвардейские минометы - «Катюши».
А там, где был враг, стоит сплошной гул и грохот от разрывов снарядов и мин, что-то горит, что-то взрывается выплескивая высоко в небо языки пламени.
Через час-полтора эта бешеная игра огня, металла и смерти стихла, наступало первое утро Курской битвы. Пыль, дым, пороховая гарь повисли в воздухе. Восходящее солнце, с трудом пробивало свои первые лучи, сквозь нависшую хмурь стало багрово-красным, как бы говорило: «Люди, что вы делаете? Зачем убиваете друг друга? Опомнитесь!»
Откуда-то рявкнул шестиствольный миномет врага, мины мягко прошелестев в воздухе, разорвались за высотой. Смотрю на часы - уже пять часов утра.
В термусах принесли завтрак, но есть не хочется, на душе тревога и страх…
Около пяти часов утра, разведчик наблюдавший за противником в стереотрубу, докладывает: «что немцы за ночь выстроили какую то деревню у леса, что слева – впереди д. Тросна». Подхожу и наблюдаю в стереотрубу сам. Чудак, в дымном мареве летнего утра он принял самоходки и танки врага, за деревенские дома...
Издалека слышен натужный гул самолетов, разведчик на НП считает их количество, пять, десять, двадцать пять и вдруг… «Тьфу мать честная, сбился»… Самолетов действительно много. Летят со стороны солнца на нас. Зенитки открывают огонь, небо покрылось облачками разрывов зенитных снарядов. Первые «Юнкерсы» пикируют на высоту 255,6, в воздух летят бревна, щепки, комья земли. Самолеты идут волна за волной. Обрывается связь с КП дивизиона и огневой позицией батареи. Под бомбежкой связисты бегут на линию связи…
Проходит последняя волна самолетов врага. В стереотрубу видно как танки и самоходки фашистов зашевелились, медленно ползут к переднему краю нашей обороны. На броне танков автоматчики.
Связи с огневой - нет. «Туча! Туча!» - кричит в трубку телефонист позывные ОПР, и вдруг... «Туча слушает»… Командир батареи капитан Трифонов с разу же командует: «НЗО-5, беглый огонь!»
В стереотрубу видно, как разрывы тяжелых снарядов частоколом встают перед «Тиграми», автоматчиков как ветром сдуло с танков. «Тигры» сначала остановились, как бы раздумывая, что делать, дальше медленно двигаются назад. Видны вспышки выстрелов танковых и самоходных орудий ведущих огонь по переднему краю нашей обороны. Несколько снарядов попадают в наши блиндажи не причинив нам вреда.
Вдогонку «Тиграм» и «Фердинандам» чья-то батарея посылает десяток-другой, и все повторяется . Несколько танков врага прорываются к переднему краю, пехота пускает в ход противотанковые ружья и гранаты. За первый день боев на нашем участке было отбито четыре атаки противника. Наша батарея с небольшими перерывами ведет огонь.
В разных местах, дымными факелами горят «Тигры» и «Фердинанды» - надежда и опора гитлеровских завоевателей.
Наступает вечер. Бой утихает. С передовой несут раненых, некоторые, белея в темноте свежими бинтами, идут сами…
Вижу, ковыляет солдат на одной ноге, другой нет почти по колено, вместо ноги грязная повязка, в руках какая- то грубая палка наподобие костыля… Спрашиваю: «Как же браток тебя угораздило?».. Слышу в ответ: «Не горюй лейтенант, с одной ногой можно жить, но фрицам мы дали «прикурить»… так, что никогда не увидят свой Фатерленд… Только танков одних семь штук сожгли».
Упорство, боевой патриотизм, среди солдат и офицеров, после разгрома гитлеровцев под Сталинградом, был настолько высок, что словами его выразить невозможно. Сталинградский дух невидимо витал над войсками. Стойкость, отвагу и доблесть проявляли все от генерала до рядового солдата.
На второй день гитлеровцы изменили тактику боя. «Фердинанды» не идут вслед за «Тиграми», а ведут огонь с места по нашей пехоте и танкам. Пехота врага в пешем строю, следует за танками под прикрытием их брони. Батарея ведет огонь по неподвижным «Фердинандам», заставляя их часто менять огневые позиции. Все смешалось в огненном круговороте – земля, и небо и время, и люди. Атаки гитлеровцев следуют одна за другой, несмотря на боевые потери в живой силе и технике.
Наша пехота отходит на запасной рубеж обороны, положение тревожное… С нашего НП видно ка на дороге идущей от г. Малоархангельска к Понырям, ровной линией выстраиваются «Катюши» - наши славные гвардейские минометы. Пять, десять, двадцать! Залп…
В мутной синеве июльского неба видно, как летят реактивные мины, кажется, что слышно их шуршание. Над позициями врага- столпотворение, стоит невообразимый грохот от разрывов, все окутано дымом.
Наша пехота при поддержке тридцатьчетверок идет в атаку и восстанавливает утраченные позиции. На черной земле пылают кострами вражеские танки и самоходки, - «Катюши» сделали свое дело.
Наступает короткая передышка, и все повторяется вновь. Атака, контратака, атака. Выручают «Катюши». И так с утра до самого вечера!
«Катюши» не напрасно народ назвал вас этим ласковым именем. Сколько радостных минут передышки вы давали нам в этом жестоком сражении. Сколько моральных и физических сил придавали ваши огневые залпы – трудно измерить, и оценить!
Бой не на жизнь, а на смерть шел на земле и в воздухе. Наши «Ястребки» храбро атакуют «Юнкерсов», в небе то и дело возникают гигантские карусели воздушного боя. Но наблюдать за ними, нет времени.
К исходу второго дня, несмотря на потери, гитлеровцы заняли первую линию нашей обороны. Оставлена д. Тросна. Самой деревни давно уже нет, ее место обозначают останки искореженных деревьев и торчащие печные трубы.
По ходу боя можно было определить, что главный удар гитлеровцы наносят в направлении станции Поныри – центру северного фаса «Курской дуги». В этом направлении грохот боя не замолкал ни днем, ни ночью. Наша батарея, по указанию командира полка, переносит огонь по скоплениям пехоты и танков противника в районе Понырей. Дальность стрельбы орудий позволяет вести огонь без смены огневых позиций. В снарядах недостатка нет.
В мирное время, смену дня и ночи, - нормальное явление природы. Заканчивается трудовой день, народ спешит по своим делам и заботам. Кому-то надо в магазин, в детский садик за ребенком, а кто-то уже копошится в своем саду-огороде… Только сейчас через десятки прошедших лет можно оценить это нормальное человеческое бытие, понять во что обошелся мир для нашего народа, сколько крови пролито, сколько полегло удалых солдатских голов!
Мир это великое благо, человеку за него надо бороться, всем и каждому!
Ночь приходила и на передовую, принося прохладу и облегчение, но не отдых. На переднем крае, жизнь ночью не затихает. Надо отправить в тыл раненых, пополнить боеприпасы, кое-где поправить траншеи и ячейки для стрельбы, проверить надежность линий связи, вести наблюдение за противником и отражать его атаки. И наконец, ночь. Это обед, ужин и завтрак в одном.
Часто вспыхивает яростно перестрелка, включаются в бой минометные и артиллерийские батареи, спят только те кто уснул вечным сном отдав свою жизнь за Родину. Их было много, рядовых и офицеров, пехотинцев и танкистов, артиллеристов и летчиков.
Особенно большие потери несли пехотинцы, враг всю огневую мощь обрушил на передний край обороны, были потери и у нас – артиллеристов. Только взвод управления батареи потерял в этих боях пять связистов. Из одиннадцати и двух разведчиков из шести.
Семикилометровая линия связи батареи требовала к себе постоянного внимания связистов, несмотря на яростный обстрел противника. Нередко у телефонного аппарата дежурим поочередно командир взвода управления, или командир батареи.
В полдень пятого дня, боевая наша пехота отошла на следующий рубеж обороны и появились в ходах сообщения нашего наблюдательного пункта. Связь с огневой позиции часто прерывается, но благодаря мужеству и отваге связистов, работает. Но нет связи с КП дивизиона.
Обстановка запутанная, противоречивая, трудно установить где свои, а где гитлеровцы. По амбразуре НП бьет немецкий снайпер, наблюдение ведем в перископ. Готовим к бою личное оружие, снаряжаем гранаты, уничтожаем (сжигаем) карты, схемы, планы огней и другие документы. Гитлеровцы уже ведут прицельный огонь по амбразурам наблюдательного пункта. В голове настойчиво крутиться мысль - это есть наш последний и решительный бой!!! Командир батареи готовит данные, чтобы в случае необходимости вызвать огонь «на себя». Связь с КП дивизиона нет и нет…
В критической ситуации мозг работает энергичнее, быстрее. Принимаю решение - самому попытаться восстановить связь с КП дивизиона. Перемахнув через бруствер траншеи, ползу вдоль линии телефонного кабеля. В 10 метрах от НП лежит убитый связист, а рядом нахожу отрыв. Зубами сдираю изоляцию и соединяю концы, а из траншеи уже кричат - возвращайся связь есть!
Командир дивизиона приказывает срочно отойти на запасной наблюдательный пункт. Минута на сборы и мы быстро отходим на ходу сообщения. Жалко оставлять братьев по оружию, пехотинцев, но приказ, есть приказ…
По условиям рельефа местности запасной НП, расположился в заранее вырытой траншее, примерно в метрах в двухстах сзади и справа нашей ложной ОП, о которой упоминалось в начале рассказа. Линия связи между ОП и НП сократилась в два раза это облегчило работу связистов, они получают небольшую передышку.
Батарея особой активности не проявляет, время от времени виден огонь вместе с другими батареями дивизиона. Противник так же не проявляет активности, выдохся или, выполнив свою тактическую задачу, перешел к обороне. Неясно где проходит передний край, где свои, где гитлеровцы?
Для выяснения обстановки, ком. дивизиона приказывает мне идти на высоту 255,6 и уточнить где находится наш передний край. Перед закатом солнца выхожу с тремя разведчиками на высоту. Пройдя открыто по низине, около километра попадаем под артиллерийский обстрел врага. Броском преодолеваем открытое пространство, до хода сообщения ведущего к высоте.
По характеру стрельбы догадываемся, что она ведется одним 105 мм. Орудием, но с хорошей корректировкой. Где ползком, где пригнувшись, осторожно выдвигаемся на гребень. На обратном скате видим с десяток подбитых танков английского или американского производства. Высокие, с неуклюжими башнями, слабой броней и обрезиненными гусеницами, они своим видом вызывают у нас горькое разочарование. Кто-кто, а артиллеристы знают толк в танках. Невольно проситься нелестное слово в адрес заокеанских союзников: «На тебе боже, что нам негоже», но говорить нельзя. Где-то притаился враг. Ползком с большой осторожностью попарно двигаемся вперед. Двухметровые траншеи местами разрушены, блиндажи разворочены и безлюдны, кое-где видны трупы убитых. Не помню, как очутились на одном из блиндажей. Под нами, в недрах земли слышны немецкие команды: Фойер, Фойер (Огонь, огонь!) Мгновение и в печную трубу блиндажа летят две гранаты – лимонки. Взрыв. Команды больше не слышали. У полузасыпанного входа в блиндаже лежат два солдатских ранца фашистов, забираем их как трофеи отходим назад на НП.
Утром 12 июля, справа от нас слышна артиллерийская канонада, как мы узнали потом, это перешел в наступление Бренский фронт. Началась операция «Кутузов». Полк в составе войск Центрального фронта, поддерживая начавшееся наступление огнем и колесами, следует на запад.
5 августа 1943 года первым салютом Родины были отмечены успехи наших войск освободивших города Орел и Белгород.
Только через сорок лет, в сороковую годовщину Курской битвы, 5 июля 1983 года, мне удалось посетить места памятных боев. Как все изменилось! Город Малоархангельск жил полнокровной мирной жизнью. Безымянная роща вновь зеленела и радовала земной листвой деревьев, а дети несли из рощи, полные корзиночки спелой малины.
На высоте 255,6 и прилегающей к ней местности зеленели хорошо ухоженные поля пшеницы и кукурузы. Кое-где были видны крыши домов вновь отстроенных деревень. Все говорило о мирном созидательном труде человека, только одинокие обелиски и надгробные плиты на братских могилах, напоминали о прошлом.

Б.А. Кашарин, бывший ком. взвода
управления 1 батареи 1
дивизиона
125ПАП 12АДРВГК

601510 Владимирская обл.
16.03.87г. Судогодский район, п. Головино

Рассказ №4

«На берегах Днепра»

Отгремели бои на «Курской дуге». Подразделение дивизии, в составе войск Белорусского фронта, продолжают движение на запад. То в одном, то в другом месте вспыхивают жаркие схватки с врагом. Гитлеровцы, пытаясь закрепиться на выгодных рубежах, оказывает упорное сопротивление. Освобождены города Брянск, Севск, Ковель и другие. «Совинформбюро» передает, что на Белорусском фронте идут бои местного значения. В период фронтового затишья, наиболее отличившимся солдатам и офицерам, вручаются ордена и медали. Мне вручают орден «красной звезды». Получаем пополнение в живой силе и технике.
В начале мая 1944 года, меня вызывают в штаб 125 ПАП, докладываю о прибытии начальнику штаба полка. Вижу, что кроме меня там уже находятся: ст. лейтенант Пугач И.П. и лейтенант Фурсов В.Г.(оба трагически погибшие в послевоенное время).
Нам сообщают, что мы переводимся в 469 ГАП 32-й ГАБр.
Доложив о нашем прибытии в штабе 469 ГАП., все трое получаем назначение в 1-ю батарею. Пугач - командир батареи, Фурсов - ст. офицер на батарее, Кошарин - ком. взвода управления.
Прибыв на место новой службы, знакомимся с обстановкой. Батарея, потеряв в боях большую часть личного состава. Получила необученное пополнение и практически не боеспособна. Несколько человек прибыли, как теперь говорят, «из мест не столь отдаленных». Они то и задавали свой тон в дисциплине. Солдаты Саша Малышев, Миша Гулемин (оба из Ленинграда) и другие обращаясь к офицерам, называли их не по званию, а всегда говорили, - «гражданин начальник». В батареи был всего один офицер, командир второго огневого взвода мл.л-т Двяков И.М.
Вскоре прибыл и командир первого огневого взвода мл. л-т Арефин Я.К. Таким образом, штатное расписание офицерского состава батареи укомплектовано полностью. Отдавая должное светлой памяти своих товарищей (троих из них уже нет в живых), считаю своим долгом остановиться на их кратких характеристиках.
Командир батареи ст. лейтенант Пугач И.П., несмотря на свою грозную фамилию, был грамотным, энергичным, требовательным и волевым офицером. Роскошный белокурый чуб всегда выглядывал из-под пилотки, что противоречило уставным требованиям. И когда однажды я шутя намекнул ему об этом, он сказал: «Я запорожский казак, а какой же казак, если у него нет чуба». В той же шутливой форме я сказал, что вы меня обманываете - « у Вас дед был казак, отец сын казачий, а вы…(дальше следуют непечатные слова) Пугач сначала удивлялся моей дерзости, а потом рассмеялся и инцидент был исчерпан. Он никогда не наказывал солдат и офицеров за допущенные промахи, а терпеливо разъяснял ошибки и требовал от подчиненных безусловного выполнения того или иного задания. На глазомерную подготовку данных для стрельбы Пугач затрачивал не более трех минут, а при так называемом «переносе огня от пристрелянной цели или ориентира» - полторы две минуты. Мечтал стать кадровым офицером Советской армии.
Ст. офицер на батарее Фурсов В.Г., русский украинец, из Запорожья, статный, красивый, скуповатый на разговоры, но всегда подтянутый и строгий. Отлично знал свое дело, этого же требовал и от подчиненных. Впоследствии добился полного автоматизма и взаимозаменяемости, среди расчетов орудий. При стрельбе довел до 4-х выстрелов в минуту. Ком. второго огневого взвода Дьяков И.М., родом с Кубани. По возрасту годился всем нам в отцы. Был единственным семейным человеком среди офицеров батареи. Думы о семье и возраст, накладывали свой отпечаток на его действия. Обращаясь к солдатам, вместо слова товарищи, говорил «ребятки» - надо сделать то, или надо сделать это. Обладая хорошей памятью и юмором, знал много анекдотов и небылиц. В минуты отдыха, можно было видеть как в тесном кругу обстреливших его солдат и офицеров, рассказывал о том, как запорожцы писали письмо турецкому султану, или как один незадачливый председатель колхоза проводил собрание. Кругом смех, хохот, забывались все невзгоды немецкой фронтовой жизни. Грамотный исполнительный офицер.
Ком. первого огневого взвода Арефин Я.К., уроженец Бренской области. Был самым молодым офицером батареи. За маленький рост мы нередко звали его «Яша-артиллерист», на что он никогда не обижался. Всегда торопился, но торопливость не всегда помощница в деле, были на этой почве промахи. Да и практики не доставало молодому офицеру. Но всегда его помню, как энергичного вездесущего офицера, хорошего организатора и исполнителя, хорошего товарища, друга.
Труднее писать о себе. Родом я из Ивановской области. Вырос в многодетной, трудовой крестьянской семье. С ранних лет , отец приучал меня к нелегкому крестьянскому труду. В 12 лет я уже мог косить, бороновать, стоговать сено, выполнять другие посильные работы. В период учебы в Вязниковском техникуме увлекался спортом, особенно легкой атлетикой.
Многообразие обязанностей ком. взвода управления батареи, накладывало свой отпечаток мною работу и поведение. Я всегда был требовательным и справедливым к подчиненным. Не любил, «захребетников», которые пытались отлынивать от службы за счет других. Критически оценивал ситуацию сложившуюся при выполнении задания, всегда старался избежать неоправданных потерь. Невзирая на смертельную усталость, требовал чтобы НП был оборудован - зарыт в землю, чтобы были укрытия для работы радистов и связистов. Трусость и предательство до сего времени считаю самым мерзкими пороками человека. Дружба и взаимовыручка были неписаным законом во взводе управления батареи. Думаю, что сержанты и солдаты меня уважали. Всю войну самым дорогим человеком для меня была мать, оставшаяся одна с пятерыми меньшими братьями и сестрами. Выслать аттестат на часть моего денежного довольствия для матери, я считал не правом, а своей обязанностью. К военной карьере не стремился, мне лучше нравилась гражданская жизнь.
Настойчивые тренировки и занятия с личным составом батареи, дали свои результаты. Прекратились случаи нарушения воинской дисциплины, каждый солдат, командиры отделений твердо знали свои обязанности, научились работать с приборами. Батарея уже через месяц стала единым боевым подразделением. При очередном марше батареи, была в голове колонны дивизиона, первым занимала боевой порядок. До конца войны наша батарея была «подручной», пристрелочной ком. дивизиона или командиром полка.
Помню, как при форсировании Днепра в районе м. Лоев, я со взводом управления оторвался от батареи и потерял ее. То ли в приказе на занятие боевых порядков было что-то напутано или изменилась обстановка на передовой, но батарея оказалась в другом месте. А когда мы ее разыскали, она быстро явилась как для киносъемок, в один ряд, вела интенсивный огонь по укреплениям гитлеровцев на правом берегу, помогала продвигаться пехоте, зацепившейся за правый берег.
Бесконечных смен огневых позиций и переездов наблюдательных пунктов требовала обстановка. Вот когда я понял, что мне повезло с переводом в другую часть. Гаубицы образца 1938 года перевозились тягачами «Студобеккер», мощный двигатель, хорошая проходимость, вместительный кузов, позволяли избегать длительных пеших переходов. Для всех находилось место на машинах. Боеприпасы, средства связи и наблюдения, были на этих же машинах.
То в одном, то в другом месте требовалась огневая поддержка, для нашей пехоты и танков. Однажды во время прорыва обороны немцев западнее г. Ковель, пехота залегла — не давал поднять головы немецкий пулемет. Мы с командиром батареи, разведчиками и связистами находились на КП командира стрелкового батальона. Все попытки батальона подняться в атаку ни к чему не привели. Артиллеристы, помогите, - просит комбат. Недолго раздумывая ком. батареи Пугач, я и телефонист ползем по редкой ржи, которая мешала нам корректировать - огонь.
Телефонист тянет связь, я телефонный аппарат, у комбата карта, бинокль. Рожь кончилась и в бинокль видно пулеметное гнездо и каски двух гитлеровцев, до цели всего метров 200. Быстро готовим данные для открытого огня и передаем их на огневую… Придел, угломер. Весь сосредоточенный… первому снаряд Огонь! Шуршание своего, низко летящего, свист осколков при разрыве, неприятно холодят спину. Даешь корректору на огневую, огонь, огонь! Захват цели в узкую вилку, корректируем прицел и батарея 2 снаряда, беглый огонь! Над головами с шелестом проносятся снаряды. Видим, как в вихре разрывов взлетел метров на пятнадцать пулемет, а за ним подпрыгнул в воздух один из гитлеровцев. Прямое попадание! И смех, и радость, - один из гитлеровцев, подброшенный взрывом, - сидит на бруствере своего окопа. Путь для «царицы полей», свободен!
Это только один маленький эпизод из жизни батареи. А сколько их было в дивизионе, полку, бригаде, дивизии? Мы тогда, сорок два года назад считали подобные действия обычным делом.
Однажды занимая наблюдательный пункт, я, ком. батареи, два разведчика и два радиста подверглись обстрелу из танковых и самоходных орудий врага, стоявших на опушке леса. Укрываемся в большой воронке от авиабомбы. По рации вызвали огонь батареи и заставили танки и самоходки отойти в лес и прекратить стрельбу. Но радио - не телефон, связь с батареей поддерживается через условные промежутки. И надо же было случиться, что в один из из таких перерывов связи из ближнего леса, что был, справа от нас, с автоматами наперевес бросились в атаку до роты гитлеровцев. Без выстрелов, приближаются к нам, стараясь охватить полукругом. Подпустив фашистов метров на 200, открываем огонь из автоматов, в цепи врага замешательство, залегли фрицы, а в это время заработала рация. Вызываем огонь батареи и когда радист доложил - «Батарея очередь», впятером бросимся на врага, расстреливая его в упор. И когда показалась наша машина с подкреплением, все уже было кончено, на земле валялось около 20 трупов врага, а пятнадцать фашистов подняли руки.
В этой связи вспоминаю еще один эпизод, связанный с операцией «Багратион». После прорыва эшелонированной обороны гитлеровцев в июле 1944 года под Гомелем и Речицей наш полк после продолжительного обходного марша, оказался западнее Минска. Гитлеровцы, опасаясь окружения, валом валили на запад, в надежде где-нибудь зацепится за выгодный рубеж или прорваться к своим в Польшу. Ни одного фашиста мы не пропустили, били из закрытых позиций, били прямой наводкой, а нередко в ход пускали автоматы и карабины.
Не случайно наше соединение получило благодарность. К неописуемой радости мы узнали из газет, что после освобождения Минска, 58 тысяч фашистов прошли по Красной площади Москвы, не как победители, а как военнопленные.
Поучительный урок истории для претендентов на мировое господство.
Мы никогда не ощущали недостатка в боеприпасах. Но с продовольствием случались заметные перебои. Как то в Белоруссии, около месяца, на завтрак, обед, ужин давали густой кисель из ржаной муки с американским маргарином, без соли и хлеба. Сейчас в это трудно поверить, а тогда принесут котелок этой «затерухи», как мы ее называли, две-три ложки, больше в рот не лезет. Но выход был найден. Разведчики у сгоревшей фермы нашли несколько кусков соли и поделились с кухней, решив тем самым казалось бы неразрешимую проблему. А ночью добавив в «затеруху» муки, в укромном месте от противника, прямо на железной печке пекли ржаные оладьи. К утру взвод был сыт. С тех пор мы никогда не расставались с солью, небольшой запас и был всегда в машине.
На почве голода были, к сожалению и аморальные проступки. В одной из Белорусских деревушек ко мне подходит женщина, из дома, где остановился взвод управления и говорит, что ваши солдаты украли у меня два хлеба. У меня трое малолетних детей, на эти «хлебы» истратила последний стакан муки. Посоветовавшись с ком. отделения разведки Толей Белозеровым, построили взвод в этом же доме.
Нетрудно было обнаружить в вещмешке одного из солдат украденный хлеб. Какой стыд! Какой позор!
К большой радости женщины, возвращаем ей «два хлеба» украденные солдатом.
Командиры отделений: разведки - Белозеров, Связь - Степанов, радист - Дмитриев, просят в один голос меня уйти, «мы сами накажем вора, говорили они». И я ушел, а вор с плащ-палаткой на голове, долго искал пятый угол, до тех пор пока не извинился пред взводом. После этого случая мародерства больше не наблюдалось.
Много километров еще пришлось пройти и проехать по фронтовым дорогам, до тех пор пока в одно летнее утро мы не очутились на крутом берегу Вислы. Но об этом в следующем рассказе.
Б.А. Кошарин, бывший ком. взвода
управления 1 батареи 1
дивизиона
125ПАП 12АДРВГК

601510 Владимирская обл.
20.03.87г. Судогодский район, п. Головино

Рассказ №5

«От Вислы до Одера»

Погожим августовским утром едем занимать наблюдательные пункты на Вислу. Выходим из машин и в пешем порядке следуем на берег реки. Слева, выше по течению, красный городок Казимеж, но нам там делать нечего, городок расположен в котловине, левый берег со стороны города просматривается плохо. Занимаем побатарейно наблюдательные пункты на высоком берегу реки, в одном километре от Казимежа, ниже по течению. Погода стоит отличная, на небе редкие кучерявые облака, кругом сады и декоративные посадки, кустарников как будто война не коснулась своим черным крылом этого райского уголка Польской земли.
Накануне наша пехота с хода форсировала реку и заняла плацдарм на левом берегу, понимаем, что наше пребывание здесь временное, но как всегда роем ровики, намечаем ориентиры, уточняем расположение переднего края. Солдаты, разомлев от жары, решили приготовить компот из свежих фруктов, вишня и яблоки - рядом, трофейного сахару так же достаточно. Нашлось, новое оцинкованное ведро и через час наваристый компот был готов. Наиболее нетерпеливые уже наполняют кружки и с удовольствием пьют напиток. Минут через пять у одного, второго, третьего, появилась сильная рвота. Ком. отделения разведки Бегезеров подзывает меня. Вместе пытаемся выяснить, в чем дело? А дело на первый взгляд «проще пареной репы». В оцинкованном ведре нельзя варить фрукты, кислота содержащаяся в них окисляет цинк, а окись цинка ядовита. И на войне надо знать химию! Следует сказать, что отсутствие элементарных знаний по химии дорого обходилось и любителям спиртного. Не всякая жидкость пахнущая спиртом годилась для внутреннего употребления.
Уточнив передний край в поле действия дивизиона, побатарейно ведем пристрелку ориентиров и целей. Для лучшего наблюдения правого фланга, примыкающего к Висле, выдвигаем боковой наблюдательный пункт БНП ниже по течению реки, в одном километре от основного. По краю речного обрыва растут подстриженные насаждения желтой акации, берег значительно выше того места, где находился основной НП. Обзор отличный. В стереотрубу видим ровики, в которых укрылась наша пехота.
Чья-то батарея ведет огонь по старинной крепости, видневшейся в своде нашего переднего края, оттуда одна за другой взлетают красные ракеты - в крепости наши, огонь прекратился.
Оценив обстановку докладываю командиру дивизиона, совместно принимаем решение пристрелять на случай контратаки противника, нейтральную полосу.
Пристрелка с двух НП по измеренным отклонениям от общего ориентира – старинной крепости, прошла быстро. «Стой, записать, цель №5 пехота!» Прозвучала команда по дивизиону.
Ведем непрерывное наблюдение за противником с БНП, кто свободен, знакомится с местностью, рядом в метрах трестах белое двухэтажное здание похожее на школу, вдалеке, ниже по течению Вислы, виден взорванный – дорожный мост. На случай артобстрела и самообороны роем в полный профиль ровики.
Кто-то из разведчиков нашел мелкомасштабную географическую карту на немецком языке. От нечего делать рассматриваем. Территория к западу от Вислы обозначена «Дойчише Рейх», к востоку от Вислы до старой границы с СССР – «протекторат Полен». Смеемся над географическими вольностями Гитлеровцев и кто-то говорит, «Протекторат»… накрылся, та же участь ожидает и «Рейх».
Ночь проходит спокойно, кое-где вспыхивают немецкие осветительные ракеты, слышны пулеметные очереди.
На второй день нашего прибывания на боковом НП, ближе к вечеру, замечаем усиленное движение в окопах Гитлеровцев. В стереотрубу видно, как немецкие солдаты перелазят через бруствер своих окопов и густой цепью идут в атаку на позиции нашей пехоты. Слышно, как заработали наши «Максимы» - пулеметы. По телефону прошу срочно открыть огонь дивизиона по цели №5!!!
У телефона оказался комбат – 2 батареи В.И. Рожков, он оборвал мои неистовые крики и сказал, что дивизион ведет огонь по цели №5. В стереотрубу отчетливо видны разрывы наших снарядов, в самой гуще наступающих Гитлеровцев вижу, как разрывы подбрасывали вверх хваленую немецкую рать, как летят во все стороны «клочки и перья» от гитлеровцев. Молодцы батарейцы! Выпрыгиваем из ровиков и под впечатлением, увиденного, отбиваем чечетку!
Атака гитлеровцев захлебнулась, лишь немногим удалось добраться до своих окопов. Наша пехота по трупам фашистов идет в атаку и занимает очередной рубеж, расширяя Вислинский плацдарм южнее Варшавы.
Вскоре саперы навели переправы через Вислу. По ним ежедневно проходят новые подразделения пехоты, танков и легкой артиллерии. Плацдарм был расширен на довольно значительную, оперативную глубину и ширину, наша очередь и нашему дивизиону перебазироваться на левый берег Вислы.
В районе предполагаемого размещения наших наблюдательных пунктов, долго выбираем подходящее место для их расположения. Местность равнинная, с небольшим уклоном на восток, в сторону Вислы, просматривается только передний край противника, в глубину для обороны обзора нет. Предполагаем для лучшего обзора, стереотрубу установить на чердаке соседнего здания. Интуиция подсказывает, что на плацдарме нам придется еще долго стоять в обороне, и по установившимся традициям нужно было хорошо оборудовать НП.
Ком. отделения разведки Белозерова с пятью солдатами, послал готовить накат для блиндажей, в стройный сосновый лес, который приглянулся мне по дороге в район НП. Договорились, что через два часа ст. сержант пришлет на НП одного из разведчиков, который поведет машину за заготовленными бревнами. Прошло более трех часов, а посыльного все нет и нет, выхожу сам в предполагаемое место, вместо заготовленных бревен нахожу только несколько поваленных деревьев, но не бревен, ни солдат нет. Случайно у одного из офицеров узнаю, что мои солдаты арестованы, за то, что пилили деревья рядом со штабом стрелковой дивизии, которой мы обеспечивали огневую поддержку. Получив хорошую «взбучку» от генерал – майора, - командира дивизии восвояси возвращаемся назад. Впредь надо быть предусмотрительнее… Накатник мы все же заготовили, но в другом месте.
Медленно идет время, когда фронт находится в обороне. Ведем разведку наблюдением, оформляем положенную документацию, изредка батарея ведет пристрелку целей и ориентиров. Наблюдение за противником ведем с чердака дома, как и предполагалось. Видимость отличная до самого горизонта, разведчики охотно идут на дежурство, сменяя друг друга.
А однажды…Однажды случилось непредвиденное, 76 мм. батарея, стоявшая примерно метрах в трехстах, сзади нашего НП, вела пристрелку, и все обходилось благополучно. Фашисты в предыдущих боях приминяли против наших танков новое оружие - Панцерфаусты (фауст — патроны, обучаемся стрельбе из них и обучаем своих подчиненных). Штука оригинальная, доступная для всех, но именно один существенный недостаток – мина взрывается только при ударе, о твердую преграду, броню танка, стену здания, о мерзлую землю. Здесь уместно вспомнить третий закон Ньютона – «Действию всегда есть равное и противоположное противодействие», для наших гаубиц поступил на вооружение новый вид снарядов противотанковые. Изучаем, конечно, не третий закон Ньютона, а действие новых снарядов и таблицы стрельбы для эффективного их использования. Оторвался от своей траектории и ударил в крышу дома где была установлена стереотруба. Дежуривший разведчик был убит наповал, шиферная кровля разворочена, по чердаку гущей холодный ветер…Пришлось опуститься на землю, а для обеспечения непрерывного наблюдения за противником, оборудовать передовой НП.
Чтобы в будущих боях добиваться победы малой кровью, одна из батарей дивизиона развернув свои орудия на 180 градусов, как на учебном полигоне, тренируем танкистов и пехотинцев наступлению за «огневым валом», - новому тактическому приему наших войск.
Личный состав взвода обучаю стрельбе из трофейных автоматов, пулеметов.
Наступил декабрь 1944г., середина зимы, четвертой зимы Великой Отечественной. В этот год она выдалась теплой, малоснежной, небольшие снегопады чередовались дождями, утренние заморозки сменялись дождем со снегом. За всю войну и мои бойцы никогда не носили валенок, меховых жилетов или полушубков. Милое дело, испытанные «кирзяки» на один два размера больше требуемого, навертываем бывало пару портянок, оденем сапоги, ногам свободно и тепло. А если промокли ноги, то портянки переворачиваем другим концом, а мокрый на ноге сохнет. В холодные дни под шинель одевали ватные фуфайки, потеплело - шинель снимали, в дождь на фуфайку оденем плащ-палатку. Под головой шапка или пилотка вот и вся солдатская постель в мороз, и в снегопад, в дождь и слякоть.
Всю осень и начало зимы, по каким-то неизвестным причинам не производилась смена нижнего белья. Начинаем чесаться. С большими трудностями, в районе огневых позиций в полуразрушенном здании была сооружена фронтовая баня. Для непосвященных следует коротко остановится на описании этого гибрида солдатской смекалки с русской народной мудростью.
В жаркой, натопленной комнате мылись люди, воду для мытья, по два ведра на человека, грели в бочках на улице, и подносили в тыльную дежурные солдаты на улице стояли бочки – жарилки для верхней одежды. Пока человек мылся в течении 10-15 мин., его одежда, за исключением нижнего белья, пропаривалась, помывшиеся получали чистое белье и свою пропаренную одежду – гимнастерки, брюки, шинели, фуфайки. Конфуз получался с меховыми вещами, при пропаривании, они превращались в сморщенные непригодные для дальнейшей носки изделия.
Старшина Батареи Беликов В.Ф. объявил, что наступила очередь помыться для моего взвода. Был уже вечер, когда с ПНП тронулись по траншее в тыл, в баню. Чтобы не зачерпнуть грязи в сапоги подтягиваюсь на руках и наверх иду по брустверу ничего не подозревая, и вдруг, удар в правое бедро положил меня на землю фашистский снайпер, записал себе еще одну жертву…
Я на этом пока прерываю свой рассказ.
Из госпиталя прибыл в свою батарею в начале января 1945 года, особых событий за время моего вынужденного отсутствия не произошло. Все уже было готово для предстоящего наступления, схемы огней, данные для сопровождения своей пехоты и танков во время наступления.
Наступило долгожданное утро 12 января по сигналу «катюши» началась артподготовка, в течении часа сотни орудий долбили вражескую оборону!
Подается сигнал атаки, артиллерия переносит огонь вглубь обороны врага. Мы с двумя радистами с радиостанциями на броне Т-34, следуем корректировать огневой вал нашей артиллерии, за которым наступают танки и пехота. Поудобнее устраивались за башней танка и в путь. Нейтральную полосу и первою линию траншей противники преодолевали без особого труда. Командиры стрелковых подразделений при подходе их к огневому валу, ракетами подают сигналы о переносе огня артиллерии. Танки и пехота под прикрытием «огневого вала» ринулись вперед.
Несмотря на непрекращающиеся огонь нашей артиллерии, осколки и пули барабанят по броне Т-34.
Чем дальше, тем сильнее сопротивление гитлеровцев. Примерно в километре от передовой, танки на которых мы находились, попадают под ожесточенный артиллерийско-пулеметный обстрел.
Наблюдение, не говоря уже о корректировке огня, практически невозможно, Т-34 все время маневрирует и ведет огонь из своей пушки.
Горохом скатываемся с танка и залегаем в брошенной немецкой траншее, на небольшой высоте. Без особого труда обнаруживаем немецкую батарею, ведущую прямой наводкой, огонь по нашим танкам и пехоте. По кодированной карте вместе со ст. сержантом, ком. отделения радиосвязи Димитриевым, по роще даем целеуказание на подавление гитлеровской батареи. Проходит немного времени и по тем местам, где стояла гитлеровская батарея, проносится огненный смерч от разрыва наших снарядов батареи, враг умолкает. Пехота и танки, мало-помалу за огневым валом продвигаются вперед.
Наш дальнейший путь проходит через расположение упомянутой батареи врага, и я воспользовался случаем, чтоб осмотреть это место. В оружейных окопах было от трех до четырех воронок от наших снарядов, подбитых орудий и вражеских трупов не оказалось, но воронки от разрывов, говорили о хорошей работе артиллеристов.
Наши войска обтекая опорные пункты обороны врага, неумолимо продвигаются на запад, при поддержке артиллеристов. Наш дивизион в ожидании приказа на марш, пока на старых боевых порядках. Смертельно усталые, но довольные возвращаемся на свой НП.
Было бы неправдоподобно, что наступление наших войск от Вислы до Одера было легким. Нет и еще раз нет! Только хорошо организованное взаимодействие всех родов войск, одновременное наступление 1-го Украинского, 2-го Белорусского и других фронтов обеспечивали решительное наступление. Уже на 5-й день боев была освобождена Варшава. Гитлеровцы на каждом удобном рубеже, в каждом населенном пункте оказывали упорное сопротивление, вступала в бой артиллерия сопровождения, нередко и артиллерия РГК. Вспоминаю, как на подступах к г. Радом гитлеровцы оказали упорное сопротивление на высотах длинной цепью протянувшееся с севера на юг. Наступление приостановилось. Дивизион получает приказ занять боевые порядки. Готовим данные для стрельбы – короткая артподготовка, под напором наших танков и пехоты, фашисты не выдержали и стали отходить на флангах и в центре фашисткой обороны, опорой была деревня на высотке в километре от нашего НП. Из нее никак не удавалось выкурить гитлеровцев. Рядом с нашим НП, оказалась 20-я зенитная батарея, отброшенная фашистами, с большим запасом боеприпасов. Для нас не составило большого труда овладеть этой техникой. Попробовали, получается, сначала в крайний дом выпустили обойму, потом в следующий и так далее. Жарко стало фашистам, от своих же «Эрликонов», поспешно драпанули. Нередко можно было видеть как наша пехота, используя трофейные Панцерфаусты бьют по танкам и укреплениям оружием врага. Вот когда пригодились знания, полученные на Вислинском плацдарме!
Навстречу нашим войскам, по дорогам идут военнопленные. Грязные и голодные, морально подавленные большими группами идут без конвоя. В руках у старшей группы - «Охранная грамота», написанная кем-то, углем или мелом на куске картона или фанеры, - «Идут в плен. Сдались добровольно!»
Нередко во время марша мы, натыкались на вооруженные группы фашистов. Завязывалась перестрелка, ка правило кончавшаяся тем, что незадачливые вояки вместо охранной грамоты получали по два метра польской земли.
Освобожден город Радом. Поляки радостно приветствуют своих освободителей, множество национальных флагов свисает с балконов и окон домов, поцелуй, улыбки, цветы. Сплошные вереницы людей приветствуют нас на улице, по которой следует наш дивизион. Проходим город без остановок, вперед, вперед!
А впереди Познань – город юнкерских и офицерских училищ, Имперского рейха, немецкое командование возлагало большие надежды на Познань в организации обороны на подступах к Одеру и Берлину. Занимая господствующее положение на прилегающей местности, окруженная железобетонными Дотами и полевыми фортификационными укреплениями Познань явилась серьезным препятствием на пути наших войск. Здесь пришлось, как следует поработать всем видам и калибрам артиллерии от знаменитых сорокопяток до 203 мм. - орудий большой мощности. Легкие орудия были прямой наводкой по амбразурам многочисленных дотов и дзотов, 203 мм. Гаубицы выставленные на прямую наводку били по ж. бетонным Дотам. Прямое попадание 203 мм. снаряда не причиняло заметного вреда гитлеровцам, - на стене дота оставалось пятно величиной с тарелку.
При взаимодействии всех родов войск, за неделю удалось выкурить гитлеровцев из полевых укреплений. Оставив необходимые подразделения для блокирования города, наши мобильные части, обтекая Познань с юга и севера продолжали движение к Одеру.
В одно весенне утро на дорожном штабе видели грубосработанный щит, на щите крупными буквами написано: «Вот она фашистская Германия!» А ниже на другом щите: « До Берлина, наш дивизион пересек старую немецкую границу 120 км.» И вступил на исконно немецкую землю.
Чистенькие деревни и села, кирпичные дома с островерхими герметичными крышами, встречали нас пулеметными и автоматными очередями, разрывами мин и снарядов, каждый населенный пункт брался с бою. Нередко применялся обходной маневр, тогда гитлеровцы под угрозой окружения сами оставляли свои укрепления.
Однажды очистив с боем одну довольно большую деревню, наша мотопехота ушла вперед, дивизион дожидался очередного приказа на марш. Закусив трофейными консервами, взвод управления батареи отдыхал, устроившись за восточной стеной высокого здания. Солдаты шутили, курили трофейные сигареты, считали сколько км. до Одера, до Берлина, как скоро кончится война, кто чем будет заниматься после войны. Кое-кто писали письма домой.
Противник одним 105 мм. Орудием вел огонь на изнурение, то в одном, то в другом месте разорвется снаряд. Минут через 5-10 выпускает еще снаряд в новый район деревни и это продолжалось часа два.
Проверив готовность взвода к маршу я подошел к солдатам покурить, посидеть вместе, поговорить о фронтовых делах. Метрах в 20 от дома в ровике, сидел ком. отделения разведки Белозеров А.И., который увидев меня крикнул: «Лейтенант иди сюда, вместе покурим». Спрыгнув к нему в ровик, достал из кармана сигарету, прошу – «Белозеров, дай прикурить». Только наклонился, что бы прикурить, как на краю ровика разорвался снаряд.
Белозеров отделался легким испугом, он сидел на дне ровика, а у меня был нарушен вестибулярный аппарат – в пилотке оказались три рваных отверстия, пробитых осколками снаряда, из которых торчали мои вырванные волосы. С неделю не мог ходить прямо, меня почему то непроизвольно заносило, в левую сторону, вместо движения прямо, я ходил кругом, слух на правое ухо испортился и не восстановился впоследствии. Примерно в то же время узнал, что Познань капитулировала, что там погиб майор Лавриненко, командир дивизиона 125 ПАП, с которым сражались на Курской дуге.
Пилотку я сохранил до конца войны, привез и показал матери, сейчас сожалею, что такая редкая фронтовая реликвия не сохранилась – износили младшие братья. Вот так мне повезло, в третий раз был на волоске от смерти, а жив до сих пор.
Оправился от этой встряски я уже тогда, когда в туманной дымке показался Франкфурт на Одере, с аэродрома которого поспешно удирали немецкие самолеты, было начало февраля 1945.

Б.А. Кашарин, бывший ком. взвода
управления 1 батареи 1
дивизиона
125ПАП 12АДРВГК

601510 Владимерская обл.
04.04.87г. Судогодский район, п. Головино

Рассказ №6

«От Одера до Эльбы»

В природе нет ничего похожего одно на другое. В лесу, среди сотен, тысяч деревьев нет одинаковых, нет похожих ни деревень, ни городов. Рек так же нет похожих одна на другую. У природы свои правила, свои законы. Если Висла встречала нас тихим, спокойным течением, теплом и приветливым солнцем, зелеными садами, то Одер нарочно все перевернул наоборот. Перед руслом реки простиралась двух километровая пойма, изрезанная дамбами, каналами и канавами. На небольших возвышенных участках поймы, стояли одинокие домики. Редкие деревья, росшие в разных местах, еще не имели листьев и не могли служить маскировкой от глаз противника. Пасмурно и дождливо, грязь на дорогах и левый берег, где находился противник, был значительно выше правого, поросший редким лесом, он давал большое преимущество гитлеровцам в обороне. Слева, вверх по течению Одера, виден большой город Франкфурт, почти примыкая к нему виден городок Лебус. Вниз по течению река делила крутой поворот и не просматривалась. Где-то там за этим поворотом городок Зеелов и знаменитые зееловские высоты. Одер в отличие от Вислы был полноводен и стремительно нес свои мутные воды, едва не выливались из обвалованных берегов.
Стремительное продвижение наших войск на запад, дало возможность с хода форсировать Одер и захватить ряд плацдармов на его западном берегу. Враг хорошо понимал, что последний рубеж на пути наших войск к Берлину, до которого оставалось всего 60 км., принимал отчаянные попытки ликвидировать занятые плацдармы. Атаки гитлеровцев следовали одна за другой, но наши гвардейцы зацепившиеся за левый берег, отражали их, а при возможности контратаковали, углубляя плацдармы. В начале февраля 1945 года первый дивизион 469 ПАП прибыл в район боевых порядков на одерской пойме. Было пасмурно и дождливо, но грязь и бездорожье не могли помешать солдатам и офицерам, горящим желанием разорвать фашистского зверя в его собственном логове.
Без особого труда было найдено место для ОП., в створе города Лебус. Значительно труднее пришлось с выбором НП. Сначала они были на восточной окраине франкфуртского аэродрома в брошенных немецких окопах, затем несколько раз перемещались по пойме, вправо и вперед. Для поддержания хорошей связи с ОП изрядно потрудились связисты. Батарея все время ведет огонь по целеуказанию старших начальников, по укреплениям гитлеровцев на западном берегу реки. Противник отвечает частыми огневыми налетами по переднему краю, строящейся переправе и другим объектам на правобережной пойме.
Особенно много хлопот доставляло одно сверхтяжелое орудие фашистов, калибра 320 или 480 мм. Установленное на ж/д платформе, оно все время перемещалось, было неуязвимо для нашей артиллерии. Обладая огромной разрушительной силой, снаряд орудия попадал в дом или другое сооружение разносил его в щепки. Попав в блиндаж НП 3-й батареи, такой снаряд сразу похоронил семерых разведчиков и связистов.
Сменив несколько наблюдательных пунктов в пойме реки, получаем приказ занять новые боевые порядки. Район НП указан на левом берегу Одера, огневые позиции переместились вперед ближе к реке, рядом с дорогой вымощенной булыжником, ведущей к строящей переправе.
Ком. батареи Пугач И.П. с разведчиками и радистами, под артогнем противников, на лодках переплывают реку и занимают НП левее переправы, на склоне крутого левобережья.
Моя задача, как можно скорее установить телефонную связь НП с огневыми позициями батареи, т.к. рацией можно пользоваться только в исключительных случаях, противник пеленгует работающие радиостанции.
Для прокладки телефонной линии через водный рубеж нужен специальный кабель. А где его взять? И как я был благодарен своим неутомимым связистам, Саше Малышеву, Мише Гулемину и другим, которые по своей инициативе запаслись несколькими катушками отличного трофейного кабеля! Вместе выбираем место для прокладки кабеля через реку, выше строящейся переправы, которую беспрерывно бомбил и обстреливал противник. Двое связистов с лодки разматывают кабель навивая на него различные грузила, чтобы он лег на дно, третий управляет лодкой.
Пока связисты тянут кабель через реку, следует рассказать о работе саперов строивших переправу. Стоя по пояс в ледяной воде, солдаты вручную забивают сваи, ставят прогоны и делают настил, частые бомбежки и артобстрелы, переправы не прерывают работы. Есть раненые, убитые, но работа не прекращается ни на минуту. Гитлеровцы применили еще одну каверзную штуку – стали по течению реки пускать плавающие морские мины. Ударится такая штуковина об опору моста – взрыв и начинай все сначала, но этого не происходило. Перед переправой река была заранее перегорожена, стальными тросами с привязанными к ним бревнами. Вот об них то и «стукались» плавучие мины, поднимая при взрыве двухсотметровые фонтаны воды видимые издалека. Несмотря ни на что, переправа-мост был построен. Верхний настил его был под водой, что делало невозможным для гитлеровцев прицельное бомбометание. С окончанием строительства по переправе, свободно проходили наши Т-34, вся артиллерия и другая военная техника. Такому мосту и людям его соорудившим следовало бы, памятник поставить!
Тем временем первая «нитка» подводного кабеля проложена через реку, один из связистов на лодке возвращается обратно, чтобы проложить вторую «нитку». Отдаю распоряжение на прокладку линии связи к ОП, и с двумя связистами переправляемся на левый берег, одновременно тянем вторую нитку кабеля через реку. Вся работа по прокладке линии связи между ОП и НП заняла не более часа. За все время боев на Одерском плацдарме отказов в работе подводной части линии связи не случалось. Саша Малышев и Миша Гулемин были ранены при исправлении наземного участка линии, накануне наступления на Берлин, их дальнейшая судьба неизвестна.
Прибываем на НП, выбранный комбатом, знакомого с обстановкой. Обзора в сторону противника никакого. В тыл видимость отличная, видны вспышки и дымки при стрельбе наших орудий, видны разрывы снарядов противника в расположении наших тылов.
На этот раз решаем блиндажей не строить, потому, что во первых нет материала для накатов блиндажей, во вторых прямое попадание мины или снаряда в слабое перекрытие блиндажа поведет к излишним жертвам. Обосновываемся в узких щелях накрытых плащ-палатками. Вскоре рядом с нашими расположились НП остальных батарей и КП командира дивизиона.
Для улучшения наблюдения за противников выдвигается ПНП в боевых порядках пехоты. Ежедневно идут бои местного значения - по расширению плацдарма, подтягивая заранее подготовленных свежие резервы, гитлеровцы непрерывно атакуют, пытаясь опрокинуть наши части в реку, благодаря активной поддержке артиллеристов, минометчиков и САУ плацдарм прочно удерживается, расширяется на нужную оперативную глубину. К 10-му апреля пункт дивизиона перебазировался с прибрежного косогора на равнинную местность с хорошим круговым обзором орудия.
А ровно через неделю 16 апреля 1945г. началось грандиозное наступление на Берлин. В пять часов утра началась короткая, но мощная артиллерийская подготовка. От выстрелов тысяч орудий, минометов и «катюш» стало светло, ослепительно светло. В воздухе волна за волной шли наши бомбардировщики нанося удары по целям куда не доставала артиллерия. Через 30 минут по сигналу ракеты вспыхнули более сотни прожекторов ослепляя противника.
Началось общее наступление. Артиллерия усиливает огонь и переносит его вглубь обороны гитлеровцев. Пехота под прикрытием танков и САУ ринулась в атаку. Оказывая яростное сопротивление, враг не смог удержать своих рубежей и начал отходить.
В ходе боя первая батарея сменив огневые позиции была развернута в южном направлении, в сторону Франкфурта, чтобы своим огнем вместе с пехотинцами отражать возможные атаки гитлеровцев во фланг нашим наступающим войскам. Получаю задание от ком. дивизиона срочно переправить вторую и третью батареи через Одер и препроводить их в район огневых позиций первой батареи.
Без особого труда походной колонной проезжаем мост через Одер, так как основной поток техники уже находился на западном берегу, едем в район ОП первой батареи. Подъезжая во главе колонны к позициям батареи, сразу заметил, что батарея в бешеном темпе ведут беглый огонь по противнику, чувствуя неладное. Останавливаю колонну и во весь голос командую: Дивизион «Орудия к бою»! Данные для стрельбы и корректору огня передаем по цепочке солдат, от первой батареи. Через 2-3 минуты дивизион всю свою огневую мощь обрушил на врага. Минут через 20-30 с НП дивизиона передается команда «Дивизион стой», огонь прекратился.
А произошло следующее. Фашисты собрав до полка своих головорезов , бежали со стороны Франкфурта во фланг нашим наступающим подразделениям. Моя помощь подоспела в самый критический момент, когда казалось, что атака врага увенчается успехом, а редкие цепи обороняющихся уже дрогнули. Но это я узнаю потом, через полчаса…
А сейчас, слышу, как телефонист кричит, что Кошарина срочно на НП командира полка. Без особого удовольствия, в надежде получить нагоняй за самоуправство иду на НП ком. полка. Хотел было доложить о своем прибытии , но подполковник Глеб сказал, что доклада не надо, обнял меня и зажал в своих объятиях. То же проделал и ком. стрелкового полка но более темпераментно, - к сожалению не запомнил его фамилию. Рассказав, как все произошло, я попросил разрешения посмотреть в стереотрубу на поле недавнего боя. Все пространство за нашим передним краем было усеяно труппами врага. Подполковник Глеб пообещал представить меня к правит. награде за «превышение власти».
Так удачно закончился для меня первый день наступления на Берлин. А до Берлина оставалось еще пять долгих и трудных дней войны, каждый день, длиною в месяц, если считать по мирным меркам, прямо с хода открывать огонь по врагам.
Наш дальнейший путь лежал к городу Фюрстенвальде. Заняв огневые позиции в этом районе, необходимо было выдвинуть НП на окраину города. Решили идти к городу через лес, ком. батареи Пугач, ком. взвода управления Кошарин, отделение разведки с ком. отделения Белозерцевым и двое радистов с радиостанциями тронулись в путь. В лесу примерно на середине нашего маршрута мы подверглись неожиданному обстрелу автоматчиков врага. Укрывшись за деревьями, ведем перестрелку, комбат и радист вызывают огонь батареи. После нескольких пристрелочных выстрелов, батарея дает очередной большой огонь по автоматчикам врага. Уцелевшие выходят к нам с поднятыми руками. Каково же было наше удивление, когда мы узнали, что это власовцы, изменники Родины, в немецкой форме с немецкими автоматами и душой проданной Гитлеру. На войне бывает и такое. Изменников в плен мы не брали, все 25 человек остались в лесу.
А мы идем к Фюрстенвальде. Город очищен от врага, бой идет на западной окраине и на дороге Франкфурт – Берлин. Местность резко-пересеченная, поросшая лесом, обзор очень ограничен, под обстрелом самоходок врага выходим на шоссе.
Настроение отличное, по дорожным указателям определяем, что до Берлина уже за день можно пешком дойти. Обстановка запутанная, просматривать местность визуально мешает лес.
Неподалеку от нас трехсотметровая радиомачта. А что если с мачты осмотреть местность? Сказано, сделано, «заяц трепаться не любит»! Беру телефонный аппарат, с подмоченным проводом, бинокль и медленно карабкаюсь вверх по лестнице. С передышками достигаю верха мачты, устраиваюсь поудобнее чтобы не упасть. Земля по до мною качается, ищу объяснение этому явлению, оказывается качается не земля, а мачта, - метр в одну сторону, метр в другую. Противник ведет пристрелку бризантными снарядами, возле мачты, то слева, то справа, раздаются воздушные хлопки рвущихся снарядов. Для безопасности достаю брючной ремень и привязываюсь им за поясной к переплетам мачты – если буду ранен, то не упаду, а повисну на ремне. Однако наблюдение с высоты 300 метров не дало желаемых результатов. Кое - где были видны признаки идущего боя, видны отдельные поляны, но лес надежно укрывал все происходящее. С разрешения ком. батареи спускаюсь с «небес», на хоть и ненавистную, но все же землю.
Пробыв в районе Фюрстенвальде два дня, едем ближе к Берлину, но тут замечаем безлюдных много поселков дачного типа, население которых попряталось или было эвакуировано вглубь Германии. Большое количество дачных домиков говорило о близости столицы фашистского Рейха. Днем 21 апреля перед Берлином противник оказал отчаянное сопротивление, были введены в бой все огневые средства наших войск. Наш дивизион так же снарядов не жалеет – ведет огонь по предполагаемым скоплениям противника по мостам, перекресткам дорог. Во второй половине дня сопротивление врага было сломлено. Ночью наши передовые части уже вели бои в Берлине. Утром 22 апреля 1945 года первый дивизион 469 ГАП был на северо-восточной окраине Берлина. Сделав несколько символических залпов по Берлину, дивизион строится в походную колонну в составе полка, и совершает марш в район западнее Берлина.
Не могу не рассказать об одном курьезном случае, который произошел в тот день. Только что выжали немцев из какой-то деревни, горят дома и другие постройки. Выдвигаем на западную окраину деревни, а по пути замечаю на усадьбе одного горящего дома с десяток ульев.
Пчелы потревоженные огнем и дымом тучами кружатся в воздухе, нападая на проходящих.
Минут через 20 видим, что к нам на НП идут два солдата, один другого ведет за палку как водят слепых. Батюшки мои! Да это разведчик Лишенчук ведет разведчика Пархоменко. Ком. батареи Пугач спрашивает: «Пархоменко, из-за чего такое?» «Мед, товарищ капитан», - отвечает Пархоменко. Смех и горе! Все смеялись до слез. Да и как не смеяться! Лицо у Пархоменко похоже на блестящий медный таз, глаз нет, а вместо носа бесформенная луковица.
Так закончилась попытка полакомиться медом. Долго еще помнили этот случай «Мед», но в общем, это был один из лучших разведчиков батареи. Трагически погиб уже после войны в городе Ютерберге,
Марш проходил спокойно, с разрозненными, деморализованными группами гитлеровцев, оказывавших сопротивление, управлялась наша мотострелковая часть без помощи артиллерии РВГК.
Примерно 25-26 апреля дивизион сделал привал в районе местечко Альтен-Грабов, на придорожной лесной поляне шла подписка на очередной заем «Укрепления обороны страны». Ком. дивизиона приказывает мне проверить окружающий лес на предмет наличия бродячих групп гитлеровцев.
Вместе с тремя разведчиками выходим на выполнение задания. Метрах в трехстах от места расположения дивизиона, на берегу ручья под густыми зарослями кустарников, находим двух спрятавшихся гитлеровцев, обезоружив и обыскав, пленных с одним разведчиком отправляем в расположение дивизиона.

Каких только встреч не бывает на фронтовых дорогах! Об одной из таких встреч следует рассказывать подробнее.

Рассказ №6
Продолжение

Перейдя ручей, оказываемся на приусадебных участках, небольшой аккуратной немецкой деревеньки, которая на карте значилась как м. Альтен – Грабов.
В одном из приусадебных сараев довольно приличный склад мясных консервов, вызываем старшину батареи Беликова В.Ф. с солдатами и передаем ему трофеи, а сами следуем дальше. Выйдя на улицу Альтен-Грабов видим идущего одинокого человека в полувоенной форме с карабином на ремне. Останавливаем его, спрашиваем кто такой, откуда, что делает. На ломаном украинско-русском языке задержанный объяснял, что он из лагеря военнопленных, чей по национальности, зовут его Штефан. Пригласив Штефана быть нашим гидом и переводчиком. Направляемся к лагерю, высокий забор которого был виден примерно в трехстах метрах от нас. По дороге к лагерю, от нашего нового узнаем, что в лагере содержится более 12 000 человек работающих на химическом заводе. Условия жизни узников очень плохие, получали одно питание, тяжелая и вредная работа, издевательства лагерного начальства приводили людей к летальному исходу. С подходом наших войск и войск союзников лагерное начальство разбежалось, народ в лагере четвертый день живет без воды, без пищи. Вчера рассказывает Штефан, приезжали на машинах американцы и вывели своих и англичан.
За разговором не замечаем как подошли к воротам лагеря, они распахнуты настежь. У ворот нас встречает большая разнородная толпа изможденных, измученных людей. Знакомимся. Штефан говорит показывая на нас, что пришли русские и немцы никогда больше не вернутся в лагерь, в толпе замечаю заметное оживление. Оказывается в лагере собрана вся Европа, русские и украинцы, чехи, словаки, югославы и поляки, бельгийцы и французы и даже итальянцы. Как можем, объясняем им, что Гитлеру «капут» и что все они скоро будут отправлены домой.
Входим в лагерь. С левой стороны, среди множества одноэтажных бараков, выделяется один, своим убогим видом, наполовину вросший в землю. Штефан объясняет, что это женская больница.
Войдя в барак-больницу, мы многое повидавшие за 4 года войны, были поражены и шокированы увиденным. Возле стен по периметру барака были устроены сплошные нары покрытые соломой и разным тряпьем. На этом ложе, одна возле другой лежали женщины, а вернее живые трупы женщин.
После минутного замешательства, я поздоровался по русскому обычаю, на русском, польском и немецком языках. Некоторые из женщин в ответ на приветствие пытались подняться, но у них не было сил. Солнце светившее в широкие окна барака, насквозь просвечивало эти скелеты, обтянутые человеческой кожей. Настолько они были истощены, что видны были все косточки вытянутых рук. Одежда женщин – черные полуистлевшие халаты, одетые на голое тело.
Осмотрев весь барак, громко спрашиваю: «А русские здесь есть»? Есть, - отвечает одна молодая женщина, - я русская. Спрашиваю ее: «Откуда она»? «Из г. Шуи Ивановской области» - был ответ на мой вопрос. Ответ привел меня в недоумение, Шуя находилась далеко от линии фронта и не была оккупирована фашистами, как же человек оказался в лагере?
Оказывается, Шура – так звали женщину, перед войной училась в Риге или Вильнюсе, в начале войны была мобилизована как медсестра и попала в плен к немцам. Боясь какой либо провокации (все бывает) спрашиваю, есть ли в Шуе река, как она называется, какое в Шуе самое высокое здание и т.д., убеждаюсь в правдивости слов женщины. Спросив ее место рождения, узнаю совхоз «Ильич», д. Обобурово, Шуйского района, окончательно убеждаюсь, что передо мной землячка, я из соседнего района, а в Совхозе «Ильич» перед войной был по служебным делам. Вот такая встреча произошла у меня на фронтовой дороге!
В разговоре Шура доверительно сообщила мне(боялась, что возвратятся немцы), что женщины доведены до такого состояния постоянным недоеданием, тяжелой работой и издевательствами коменданта. Что четыре дня они совсем не получают пищу и даже воды. Что за этим и другими бараками ведет надзор русский капитан – комендант, который довел их до такого состояния.
В отличие от других узников лагеря, русские подвергались издевательствам, выполняли всю грязную, опасную и вредную работу и всем этим руководил русский комендант.
После этого разговора с землячкой, я попросил чеха по имени Штефан вызвать коменданта. Через несколько минут перед нами предстал человек выше среднего роста, брюнет, с холеной мордой и солидным брюхом. Советская форма на нем была полностью сохранена, тщательно выглажена и выстирана, на ногах новенькие немецкие сапоги стучали коваными каблуками по деревянному полу барака. Нас очень удивило и то, что в петлицах у коменданта была «шпала» (прямоугольник) и чаша со змеей, означавшая его принадлежность к медицине. Мы хорошо знали, что гитлеровцы только за особые «услуги» разрешали носить форму и знаки различия Советским военнопленным.
Щелкнув на немецкий манер каблуками, комендант промямлил о своем прибытии, но увидев на наших плечах погоны и не зная новых знаков различия замялся. Я приказал капитану немедленно накормить несчастных женщин. Минут через пять этот капитан от медицины, принес большую коробку с продуктами, в коробке были галеты, печенье, сыр, масло и еще какие то консервы в банках. Землячка стала раздавать продукты женщинам, а мы с содроганием смотрели как из женских глаз невольно катились слезы благодарности.
Вскоре нас разыскал посыльный и передал приказ срочно явиться в расположение дивизиона. Много лет прошло после этой встречи в м. Алтен-Грабов, но все что мы увидели, не забывается и не забудется.
С выходом передовых частей Советской армии на Эльбу, Берлин оказался полностью окруженным, надежда Гитлера на прибытие западных армий рухнула. Дивизион походной колонной следует к Эльбе. Новые ОП располагаются на опушке большого леса, километрах в 6-7 от Эльбы. Впереди большое открытое поле, за полем опять лес, за лесом должны располагаться наши наблюдательные пункты.
От штаба полка получаем схему огней по объектам перед Эльбой и за Эльбой. Приказа на занятие наблюдательных пунктов почему то нет.
Воспользовавшись свободной автомашиной, едем проселочной дорогой, через лес в сторону Эльбы. Лес кончился, впереди перед рекой открытое ровное пространство. Останавливаемся и наблюдаем с машины в бинокли – впереди река за рекой очертания зданий большого города, справа взорванный мост, видим как на этом берегу за мостом, ходит американский часовой. Возвращаемся обратно в расположение ОП дивизиона, так закончилось наше свидание с Эльбой 7 мая 1945 года.
К вечеру пошел мелкий моросящий дождь, продолжался всю ночь, следующий день. Проверив состояние и наличие имущества взвода управления, от безделья решил отдохнуть под тентом в кузове автомашины.
Под шум дождя моментально засыпаю. Не знаю сколько бы я проспал, наверстывая упущенное за время фронтовых бессонных ночей, если бы не разбудили меня на построение дивизиона. Все было очень просто, буднично. Построили дивизион и под громогласное ура, зачитали приказ о капитуляции Германии. Произвели салют из орудий и личного оружия, «подогреть» торжественное настроение было нечем т.к. зимняя надбавка к пищевому довольствию была отменена.От растерянности и избытка чувств, беру лист бумаги и пишу очень коротенькое письмо матери: «мама здравствуй! Война кончилась, я жив и здоров. Подробности опишу в следующем письме». Началась мирная послевоенная жизнь.

Конец

Прошу сохранить для потомков, сыновей, дочерей, внуков и правнуков.

05.06.96года
Мне уже 72 года.

Составлено на основе рукописных
материалов к 80-летию Великой Победы
Составители: Кремешкова Е.А., Молчагин Ю.Н.
Тел. 8-910-694-30-54, e-mail: yuri.molchagin@gmail.com