Ночь. Очень тихо. У нас в деревне летом всегда очень тихо. Даже и не верится, что опять началась война. Нам сказали о войне и вокруг как будто всё замерло или вымерло. Может жизнь остановилась? Или все ужу умерли…

Я знал, что отца опять заберут на фронт. Я помню, как нам было тяжело без отца, когда он был на Советско-финской войне. Помню, как плакала мама. Когда он вернулся, мы думали, что теперь всё позади. Но опять война!

Хорошо если война закончится быстро, тогда отец вернётся и зимовать нам будет легче. Мы с Сашкой уже конечно взрослые, мне скоро 10, а Сашке вовсе уже 12 стукнуло, но в деревне без взрослого мужчины очень сложно. А у нас ещё и младшие. Жаль, что после нас не братья родились, а подряд 4 сестры. Девочки тоже помогают, но они у нас слабенькие и очень болезненные. Зато они за малышнёй присмотрят. Маме то тяжко, совсем скоро у нас родится десятый малыш. А тут отца забирают…

Прощание с отцом почти не помню. Все держались. Мама, выплакавшая все глаза, молчала. Отец вышел за калитку и у меня промелькнула мысль, что мы можем видеть его в последний раз. Но нет. Через пару минут отец вбежал во двор и направился к дому.

– Листочки то я забыл! Как же письма то писать буду?

Помню тогда мама опустилась на колени и закрыла лицо руками. Она шептала: «Плохая примета… Нельзя… Нельзя было тебе возвращаться!»

Война к зиме не закончилась. Писем от отца не было. У нас родилась сестрёнка, но не прожила и трёх дней. Мама ещё до рассвета уходила на скотный двор, Сашке тоже нашлась работа. Меня в тот год работать в колхоз не взяли. Вся забота о домашнем хозяйстве легла на мои плечи. Мы часто пропускали школу. Всё время было голодно. Как нам объясняли: весь хлеб шёл на фронт. Благо, что хватало дров. Первую зиму мы почти не мёрзли.

А в феврале пришла похоронка на отца. Мы плакали, мама молчала. Как позже я часто слышал от неё, она давно уже чувствовала и понимала, что отца нет в живых. До конца своей долгой жизни она, так и не научившаяся читать и писать, проклинала те злополучные листочки, за которыми он вернулся, чтобы писать ей письма.

Как погиб отец мы узнали гораздо позже, когда с фронта вернулся его однополчанин. Оказывается, он и мой отец были оба ранены в битве под Ленинградом. Но отец ранен легко в бедро, а его товарищ получил серьёзное ранение в живот. Они вместе в одном вагоне были направлены в кировский госпиталь. Товарищ отца еще долго печалился о том, что отец ранен не сильно и скоро сможет снова вернуться на фронт. Но в поезде не хватало медиков и первую помощь оказывали сначала тяжелораненым, а лишь потом остальным. Товарища прооперировали прямо в вагоне, а у отца началось заражение крови. Умер он уже в госпитале, его так и не смогли спасти.

На фронте лилась кровь, а у нас в тылу – слёзы. Омская область кормила фронт и из нашего колхоза забирались все запасы зерна и овощей, всё мясо и масло. Были сданы вся техника и лошади. Мы работали за себя и за отцов, работали и за лошадей, и за машины.

Мне 10-летнему мальчишке поручили работать с быками. У нас в колхозе этих тяжёлых и неповоротливых животных использовали для пахоты земли. Другие мальчишки были постарше, выше, голос у них был грубее, им удавалось как-то управляться с этими животными, но я был сильно маленький и худой. Быки понимали, что перед ними ребёнок и не слушались. Была и ещё одна проблема – этот мой тоненький голос. Даже идя позади быка, я голосом выдавал свой возраст. Было очень и очень тяжело, ведь бык – не лошадь, он не приучен вспахивать землю, и ту работу, которую другие подростки заканчивали к вечеру, мне приходилось выполнять почти до самой ночи. 

Всюду был голод, хлеб в колхозе почти не оставался. Всё для фронта! Всё для Победы! Нам иногда приходилось питаться просто травой, которую ели сырой, заваривали и пили вместо чая, варили суп из крапивы. Картошку, прежде чем посадить разрезали на столько частей, сколько было глазков на клубне, и только потом закапывали в землю. 

Вторая зима оказалась ещё страшнее и тяжелее, чем первая. Мы постоянно мёрзли, дров не хватало, ведь не было возможности заранее сделать нормальные запасы. В ту зиму умерла моя бабушка, брат и три сёстры.

Это поначалу страшно было хоронить своих близких. Война сделала нас чёрствыми. За войну на моих руках умерли все 9 братьев и сестёр. Только смерть Сашки заставила меня рыдать. Он был для меня самым близким, он умер последним. Я, наверное, знаю почему выжил только я. Хоть я и мучился постоянно от голода, но мне ещё повезло, я мог есть траву. А у моих братьев и сестёр была непереносимость этой пищи, трава вызывала у них рвоту. 

Я работал с утра до ночи: домашнее хозяйство, работа в колхозе, вечером опять работа по дому. За четыре года войны – совсем не подрос, носил одни и те же вещи. За год до окончания войны вернулся в школу. Я выжил! Единственный из десяти детей! Только я и мама… 

Это не выдуманная история! Это история моего деда Караганова Петра Романовича (05.11.1931 – 27.06.2016 гг.). Работа с непослушными быками у 10-летнего мальчишки была подтверждена документами. И в 1986 году он получил звание «Труженик тыла». Проработал всю жизнь шофёром, а за месяц до 55-летия получил травму несовместимую с жизнью. Диск, отлетевший от колеса газовоза отсёк часть его черепа. Врачи поддерживали искусственно жизнь, но объясняли, что после такой травмы человек может быть только инвалидом… 9 дней он пролежал в коме. В тот день, когда его должны были отключить от системы, – дедушка очнулся. Он не только не стал умственно отсталым, он ещё 30 лет продолжал жить и быть полезным своим родным. Дед прожил почти 85 лет, вырастил 3 дочери и 5 внуков. Наша семья знает наизусть историю с забытыми листками бумаги и военным эшелоном, в котором оперировали только самых тяжёлых раненых. Но мы даже не знаем имён его братьев и сестёр. Никого, только Сашку, о котором он часто вспоминал… Его судьба – это пример выживания и постоянной работы на благо своей страны и своих близких!