ГРАХОВ Василий Николаевич 1909 п. Очер; призван Верещагинским РВК 1 08 1941; участие в войнах: Великая Отечественная; японская 1945; старшина, стрелок, санинструктор 22-й отд. лыж. бриг., 71-й сп 28-й гв. сд 08-09.45 в составе 5 гв. тк - сапер; Белорусский фронт, 2-й Украинский фронт, Забайкальский фронт; демоб. 1945; боевые награды: орд. Красной Звезды, мед. За взятие Кенигсберга, За отвагу, За победу над Германией, За победу над Японией; ранения: 5.08.43-в правую ногу, 11.02.45 - контузия, всего 8 ранений; формовщик ОМЗ, член КПСС.

СУРОВЫЕ БУДНИ ВОЙНЫ

Когда в Москве 5 августа 1943 года прогремел первый за годы войны салют в честь наших войск на Курской дуге, освободивших Орел, меня в тот день ранило под Белгородом.

После госпиталя в конце декабря я попал в мотоциклетную роту. В мае сорок четвертого мы двинулись эшелоном на фронт и выгрузились где-то за Гомелем.

Мотоциклы нам достались тяжелые, американские, марки ≪Харлей≫, с очень низкой посадкой. Пришлось крепко буксовать в белорусских песках и болотах. Наша рота предназначалась в основном для связи с тремя танковыми бригадами, для разведки.

Меня назначили командиром звена, в которое входило три мотоцикла, на каждом — экипаж из трех человек: водитель за рулем, пулеметчик с ≪Дегтяревым≫ в люльке, автоматчик на заднем сиденье.

Наш корпус вступил в бой под Барановичами, участвовал в освобождении этого города, а также Пинска и Слуцка. И вот где-то около Пинска мы встретились с партизанским соединением легендарного С.А. Ковпака. Партизаны нам сообщили, что по большаку из Пинска отступает большая колонна полицаев, человек 500 - 600. Наше командование решило перерезать дорогу и разгромить гитлеровских прислужников.

Ковпаковцы согласились провести нас к большаку лесными тропами. Здесь народные мстители отлично знали местность. С ними двинулись два наших бронетранспортера и два танка. Через день колонна полицаев была разгромлена.

Вот тут среди партизан я и увидел знаменитого партизанского вожака. Сидор Артемьевич уже тогда носил на груди Золотую Звезду Героя Советского Союза.

Освободив Белоруссию, наш корпус направился в Литву, которую без особого сопротивления врага мы прошли за 15 дней, и достигли Бреста у старой границы. Побывали, конечно, в казематах крепости.

Они сохранились, выдержав штурм и осаду врага, но остальные здания и постройки были разрушены и сожжены.

Через сутки, дождавшись пехотные части, мы переправились через Буг и вступили на польскую землю. Гитлеровские войска с каждым днем усиливали сопротивление, используя выгодные естественные рубежи и высотки.

Продвинулись мы за первый день после переправы на 12 —15 километров и встретили прочную оборону противника. Командование нашего корпуса подтянуло артиллерию, одновременно наши танки совершили обходной маневр с флангов. Фашистов удалось сбить с их позиций на высотках. В этом бою у нас подбили несколько танков и пять мотоциклов, в том числе и наш. Мы оказались ≪безлошадными≫. Доложили в штаб. Нам приказали мотоцикл оставить, снять с него пулемет, явиться к штабу и ждать распоряжений. Нас собралось человек 12. Часа через два приехал командир одной из танковых бригад. Комбриг, в кожаном реглане, в болотных сапогах, подошел к нам, побеседовал и распорядился посадить часть ≪безлошадных≫ на английские танки, которые мы прозвали ≪Валентинами≫ — их в корпусе было две штуки, а остальных — на бронетранспортеры.

С тех пор я стал воевать на броне. На танке нас оказалось трое, у двоих —ручные пулеметы, третий —автоматчик. Командиром нашего танка был лейтенант А.С. Сажин, механиком-водителем —В.М. Углев, стрелком-радистом — Голошвили.

Эти легкие танки тоже предназначались для связи между бригадами. Мы ездили с приказами чуть не каждый день, попадали под артобстрелы и бомбежку. Однажды получили задание связаться с 19-й бригадой, которая преследовала отступавшего противника, выбивая его из мелких хуторов. Долго искали эту бригаду.

Подъехали к горевшему хутору, там обгорелые поросята бегают, а один уже чуть живой. Тут же мы увидели и следы от гусениц. Постучали по башне, командир нашего танка выглянул из люка. Мы показали следы. Командир вылез, проверил и сказал, что это и есть, наверное, танки 19-й бригады.

—А поросенка взять можно, товарищ лейтенант? —спрашиваем. —Зачем добру пропадать? Почти зажаренный...

Он разрешил пристрелить и положить в ящик на броне.

Поехали по следу гусениц к другому горящему хутору. Там стоял подбитый танк Т-34. Дальше обнаружили свежие ячейковые окопы вдоль полевой дороги. Нам дали сигнал остановиться. Голошвили с автоматом спрыгнул с брони и побежал к окопам. Нас оттуда предупредили, чтобы мы с пулеметом были начеку.

Из темноты вынырнул Голошвили, ведет двух немцев с поднятыми руками. В это время по нам ударила автоматная очередь. Командир нашего танка, захлопнув люк, развернул башню и послал пять осколочных снарядов. Фашисты замолчали.

Мы вскарабкались на танк и поехали дальше. Нас снова обстреляли, на этот раз из орудий. Опять натолкнулись мы на нашу пехоту на передовой, а 19-ю бригаду найти не можем, приказ до сих пор не выполнен. Командир танка решил вернуться. Настроение у нас было неважное. За невыполнение приказа по головке не погладят: трибунал, штрафная рота, может быть, даже расстрел.

Это ЧП разбирал сам командир корпуса. Встретил он нас сурово, велел все объяснить по порядку, потом связался с пехотной частью, занимавшей оборону у хуторов. Оттуда подтвердили, что ночью действительно какой-то танк вел бой с противником, слышалась и автоматная перестрелка. Командир корпуса на этом не успокоился. Он велел нам позавтракать и через два часа быть готовыми показать ему дорогу к месту нашего ночного сражения. Поехали. Командир корпуса — за рулем ≪виллиса≫, он редко ездил с шофером.

Добрались до хуторов. Генерал лично убедился, где развернулся наш танк, увидел стреляные гильзы от наших пулеметов, кровавые лоскутки немецкого обмундирования. Убитых гитлеровцев не оказалось. Если они и были, их унесли.

— Вот сейчас я убедился, что вы вели бой, — сказал генерал и приказал возвращаться в часть, привести в порядок оружие, пополнить комплект боеприпасов, постирать гимнастерки, подшить свежие подворотнички.

На другой день личный состав выстроился у штаба. Нам приказали выйти из строя. Экипажу нашего танка и десанту командир корпуса объявил благодарность и представил к правительственным наградам.

Дальше наш путь лежал на Варшаву. И надо же такому случиться, опять 5 августа, но уже 1944 года, меня снова ранило — 20 километрах от польской столицы. В полевом госпитале достали из меня минные осколки и отправили в глубокий тыл—в Пензенскую область, где я лечился до января 1945 года. И снова бои...

В.Грахов; ≪ЗТ≫, 22.07.1975

ШЕСТЬ ДНЕЙ И ВСЯ ЖИЗНЬ

С пригорка, где взвод ПТР —противотанковых ружей —оборудовал огневые позиции, хорошо просматривались участок шоссе и поля по обе его стороны с поспевающей кукурузой, просом, коноплей.

Приказано держать под прицелом дорогу, не пропустить врага, который наверняка попытается сюда сунуться.

Шел пятый час утра 5 августа 1943 года. В тяжких солдатских трудах незаметно пролетела короткая летняя ночь. Пока выбрали подходящее место, зарылись поглубже в землю, приготовили ружья, патроны, времени не осталось вздремнуть хотя бы часок.

Это была не первая военная специальность Василия Грахова, и сам он был обстрелянным бойцом.

Боевое крещение получил в лыжной бригаде под Старой Руссой, контужен, отлежал в госпитале два месяца. Да и раньше не прохлаждался.

Призван в армию летом сорок первого. Эшелон повез новобранцев на восток. В Монгольской Народной Республике построили две узкоколейные железные дороги общей протяженностью более шестисот километров. В мае сорок второго валили лес, прорубая трассу в тайге под Иркутском. Через месяц на замену нашим бойцам туда привезли пленных немцев, а Василий Грахов неожиданно попал на родной Урал, под Свердловск — опять строить железную дорогу.

Отсюда по решению медицинской комиссии ему в числе десяти человек дали трехмесячный отпуск на поправку здоровья по месту жительства. Грахов к тому времени весил 52 килограмма — до войны его вес был 78. Со станции Верещагино до Очера 24 августа 1942 г. добирался пешком, часто отдыхая, с 6 утра до 6 вечера.

Получил продуктовые талоны: 500 граммов хлеба на день, 400 граммов маргарина или растительного масла на месяц и пол-литра водки — тоже на месяц. С голоду не умрешь, но и не ожиреешь, конечно. Во всяком случае, не скоро войдешь в норму, обретешь прежнюю форму. И Грахов отправился на охоту, прихватив заодно и удочки. Выбившись из последних сил, добрался до Гарей, отдышался, унимая дрожь в руках. Из камышей взлетели несколько уток. Вскинув ружье, успел выстрелить, подбил трех, подобрал двух, к третьей не смог протолкаться через камыши. Взялся за удочки и неподалеку от Уваровской мельницы наловил несколько килограммов окуней.

Увидел тут Грахова старый знакомый по охоте и рыбалке мельник Михаил Федорович Хренов, брат Аркадия Федоровича, генерал-полковника, Героя Советского Союза, тесть П.А. Бурдина — героя Сталинградской битвы.

— Откуда ты такой прибыл — одни кости да кожа? — спросил мельник.

Грахов коротко рассказал.

— Тогда понятно, — кивнул Михаил Федорович. — Монгольские суховеи из тебя все выдули, сейчас тебя надо на откорм ставить. И мы как-нибудь это наладим...

И он первым делом помог Грахову обменять рыбу на муку, которую смололи приехавшие в тот день мужики. За каждый килограмм рыбы выторговали полтора килограмма пшеничной муки. Михаил Федорович в память о старой дружбе предложил Грахову конопатить водосливной ларь у мельницы и еще кое-что по мелочи, платить за работу пообещал бусом — мучной пылью и прочими отходами при помоле.

— Я и сейчас вспоминаю его добрым словом, — говорит Василий Николаевич, — Он помог мне встать на ноги. Через три месяца меня признали по всем статьям годным к строевой службе.

...Залечив первые раны, полученные в боях в составе лыжной бригады, Грахов попал в 28-ю гвардейскую стрелковую дивизию, стал первым номером в боевом расчете противотанкового ружья. Дивизия, переформированная и пополненная, вступила в бой на завершающем этапе Курской битвы, 30 июля, и в числе других частей получила задачу выбить противника из Белгорода.

За шесть дней ожесточенных боев хватило сполна всякого лиха — сплошной дым, огонь, грохот. Наступило раннее утро 5 августа. На шоссе показалась колонна крытых автомашин и бронетранспортеров.

Вторым номером у Грахова был Николай Пастухов, почти земляк, родом из Свердловской области. Оба в совершенстве изучили нехитрое устройство и неплохие возможности ПТР систем Дегтярева и Симонова.

Знали, что машину надо бить по шинам или по мотору, а танк — по гусенице.

Ударили сначала бронебойными по одной, другой машине, для верности добавили зажигательными.

Справа и слева стреляли по колонне соседи, и кто сколько подбил, разбираться некогда, но Грахов с напарником, по его твердому убеждению, пять машин подожгли. Вражеская пехота высыпала из всех грузовиков, целых и подбитых, бросилась в атаку, охватывая спереди и с флангов полукольцом. Пэтээровцы, взвалив на плечи тяжелые ружья, отошли под перекрестным огнем, путаясь в высокой кукурузе. Из взвода десятерых ранило, в том числе и Грахова с помощником. Уже без них в то же утро 5 августа Белгород был освобожден. Тем же днем войска других фронтов очистили от фашистов Орел, и в Москве прогремел первый за войну победный салют.

Дальше Василий Николаевич воевал в 5-м гвардейском танковом корпусе, соединившемся в Белоруссии с конно-механизированной группой войск генерала И.А. Плиева. Там такой случай произошел на глазах Грахова. Летел немецкий самолет-разведчик, прозванный фронтовиками ≪рамой≫, ≪сатаной с оглоблями≫ и прочими нелестными эпитетами.

— Огонь по ≪раме≫! — скомандовал Плиев расчету 76-миллиметровой полевой, обычной пушки. Стрельнули два раза, и самолет развалился на две половинки Летчиков в плен взяли. На Украине Грахову и его товарищам довелось также встречаться с командиром партизанского отряда Д. Н. Медведевым.

Месяц воевал Василий Грахов в десанте на броне английского танка ≪Валентайн≫, по-русски окрещенного ≪Валентином≫. Восемь ран за войну получил — три пулевых, пять осколочных, но кости целы. Дважды отмечал День Победы. 9 мая —в Кенигсберге, 3 сентября — неподалеку от Порт-Артура. Награжден орденом Красной Звезды, медалью ≪За отвагу≫ и другими. В сорок пятом принят в ряды коммунистов.

Сейчас Василию Николаевичу идет 75-й год. Охоту забросил, но без дела не сидит. Все чучела зверей и птиц в местном музее — дело его рук. По договору с заготконторой ловит кротов — по 600 штук за лето. Нынче сдал 250.

— Остатки в сентябре поймаю, — говорит он. — Сейчас кроты линяют.

Сушатся у него дома, в тени под навесом, пышные пучки пустырника. В прошлом году принес в аптеку 10 килограммов лекарственных трав. Зреет богатый урожай различных сортов яблок и груш в его саду. И еще успевает бывший солдат временно подменять вахтеров вневедомственной охраны в некоторых заречных организациях города. Ветеран по-прежнему в строю.

Н. Рязанов; ≪ЗТ≫, 4.08.1983

СОЛДАТСКАЯ СМЕКАЛКА

День победы, 9 мая 1945 года, мне довелось отметить в Кенигсберге, а вскоре нашу часть направили на Дальний Восток. Ночными маршами мы шли почти через всю Монгольскую Народную Республику —750 км. Я к этому времени после ранения был санинструктором.

Я был обязан следить, чтобы каша у повара не подгорела, чтобы в котле было заложено все, что солдату полагается, перед походом портянки у бойцов проверить. А тут еще одна забота прибавилась —с водой очень трудно было. Подвозили ее издалека и помалу, по одному литру на бойца в сутки. А днем жара несусветная, пить хочется больше, чем спать. От солнечных ударов в нашем полку свалилось около 70 человек, их везли на машинах.

Перед последними бросками через границу Монголии мы ночью отдыхали, а воду вовремя накануне не подвезли. Меня вызвал командир роты:

— Старшина Грахов, ты охотник и природолюб, и вот тебе задание: к утру напоить роту! Два часа тебе на размышления, а потом доложишь, как намерен действовать.

— Тут два часа думать нечего, товарищ командир, — говорю. — Попробую напоить всю роту.

— А как? — с интересом спрашивает комроты.

— Росой. — говорю. — Разрешите веред рассветом поднять половину взвода и взять у старшины роты десятка два простыней и полотенец.

Командир меня понял и разрешил.

И вот рано утром в нашем расположении можно было наблюдать не совсем обычную картину: по лощине, где среди кустарников росла пожелтевшая от зноя трава, пошли бойцы, волоча по сырой траве простыни, полотенца, даже нательные рубахи. Когда материал обильно пропитался влагой, стали выжимать воду в котелки. Конечно, она была не очень чистой, слегка мутноватой, но пить вполне можно. Насобирали мы за одно утро почти по полтора литра воды на каждого бойца роты. Этим способом позже стал пользоваться весь наш полк, и командир даже поговорку сочинил:

—Кто раньше встанет, тот больше воды достанет.

А мне перед строем — благодарность.

В. Грахов

Грахов Василий Николаевич // Книга памяти. 1941-1945. Очёрский район. Т. 2. - С. 132-135.