Нёня (Нисан) родился 5 ноября 1922 года в польском го¬роде Слоним, который в 1939-м, после раздела Польши между Германией и СССР, вошел в состав Белоруссии. Муж вспо¬минал, что советские войска вступили в город буднично, как хозяева. Возмущенным местным жителям, преимущественно ев¬реям, объявили, что теперь они граждане СССР.
В 1940 году Нёня окончил польскую гимназию, после ко¬торой мог говорить на латыни, знал французский, польский, немецкий; языком домашнего общения был идиш, а по-русски он не знал ни слова.
22 июня 1941 года началась Война. Германские войска про¬двигались стремительно и 25 июня заняли Слоним. Всех ев¬реев Слонима и близлежащих местечек согнали в гетто, которое обнесли колючей проволокой. В каждом доме ютилось несколько семей.
Вместе с родителями, Хавой и Абрамом, старшим братом Са¬шей, сестрой Эммой и её двумя детьми, Нёня оказался в гетто.Они соорудили двойные стены, чтобы прятаться во время погрома, надеялись дождаться прихода наших и освобождения.
Фашисты стремились сло¬мить волю узников, заставить их смириться и перестать считать себя людьми. Они учиняли погромы, вывозили евреев за город, заставляли копать яму, ставили на краю и расстреливали.
У мужа есть друг, Яков Ше¬фетинский, сейчас живет в Изра¬иле. Он не был смертельно ранен, и, когда все утихло, выбрался из ямы и видел, как земля, насыпан¬ная поверх тел, шевелилась!
Город Слоним был превра¬щен в лагерь смерти. Вопреки этому в гетто возникло воору-женное подполье, одним из орга¬низаторов которого стал Нисан.

– Молодые ребята устрои¬лись на работу в бойтелагерь (склад, где хранилось трофейное, оружие). Они его «ремонтиро¬вали» – так, чтобы оружие уже не стреляло. Подпольщики выноси¬ли со склада патроны, автоматы, прятали в гетто и переправляли партизанам. Нёня организовал дело так, что даже родители ничего не подозревали. Так про¬должалось примерно год, но однажды ночью парень, который выносил на себе винтовки, был задержан патрулем. Опасаясь, что он не выдержит пыток и рас¬cкажет о подполье, остальные не вернулись в гетто, а ушли в лес.
«Всего подпольщики смогли вывести для борьбы в партизанских отрядах несколько сотен хорошо вооруженных узников, жаждущих мести и полных ненависти к врагу» – написано в очерке Нёни Абрамовича «Подполье Слонимского гетто».

– Семья Нёни была уничтожена в гетто. Муж искал очевидцев, исходил вдоль и поперек улицу, по которой гнали евреев на казнь, расспрашивал людей, и они стали вспоминать. Один из жителей был свидетелем того, как погиб Саша. Немцы устроили в гетто погром. Люди страшно кричали. Полицейские били их, выталкивали из домов на улицу, запихивали в машины. Этот человек видел в кузове грузовика Сашу. У лесопильного завода тот на ходу соскочил и хотел спрятаться между штабелями. Его скосили¬ автоматной очередью, забросили в кузов и увезли. На другой день по той же дороге гнали женщин и детей. Люди видели, как упала мама, ей было плохо. За колонной ехала машина, которая подбирала отставших. Сначала её пинали, чтобы встала, а потом швырнули в кузов и увезли. Нёня не мог их спасти, всю жизнь жил с этой болью, но никогда не хотел избавиться от неё! Для него было невозможно жить иначе.
Мы несколько раз ездили к месту захоронения узников Слонимского гeттo. Спустя годы привезли оттуда землю и поставили на Ново-Еврейском кладбище обелиск с именами погибших Циринских, с фото¬графиями всех, кроме набожного отца, который никогда не фото¬графировался.

– Прибывающих в отряд им. Щорса узников гетто определя¬ли в 51-ю роту, которая имела четыре взвода и насчитывала 170 бойцов. Она была первой в отряде им. Щорса, командовал ею бесстрашный лейтенант Павел Васильевич Пронягин, один из организаторов партизанского движения в Белоруссии. В партизанах оказались люди самых разных мирных профессий. Ни умения, ни опыта диверсионной работы, ни у кого не было. Всему приходилось учиться, а ценой ошибки была жизнь!
Поначалу пробовали разбирать железнодорожные пути. Это оказалось неэффективно: на прямом участке паровоз сходил с рельсов и состав останавливался, а немцы начинали стрелять. За¬тем придумали разбирать рель¬сы на повороте. Но там состав снижал скорость, многие вагоны даже не переворачивались, а немцы развязывали бой. Стало ясно, что нужно взрывать составы. Постепенно научились добывать взрывчатку из трофейных снарядов. Для подрыва состава нужно было изготовить несколько мин весом по 12-15 килограммов, на руках донести их до железной дороги, иногда расположенной в 50 и более километрах от расположения отряда.
На личном счету Нении 11 пущенных под откос вражеских эшелонов.

– В июле 1944 года после соединения с частями Советской Армии, партизанам предложили разойтись. Многие местные вернулись домой, а Нёню ни¬кто не ждал. Вместе с боевым товарищем Сашей Бутаковым, детдомовцем, они добровольцами пошли на фронт. Окaзaлись в передовой 47-й подрывной дивизии.
Все годы в партизанах они не расставались со своим оружием, а на фронте командир потребо¬вал его сдать. Друзья отказались. Тот разозлился и направил их на смертельно опасное задание в подрывную бригаду, которая шла следом за немцами.
Они ехали на самоходном орудии: Саша за рулем, а Нёня снаружи. С наступлением темно¬ты получили команду «влиться в немецкую колонну». Какое-то время ехали «как свои», затем остановились. Немецкие маши¬ны, которые были впереди, про¬следовали дальше, а задние стали напирать. Образовался затор.
Немцы стали выскакивать из машин, выяснять причину задержки колонны. Нёня, который свободно говорил по-немецки, ответил, что не знает, в чем дело, и те прошли мимо. Вскоре за¬вязался страшный бой. Горстка наших солдат оказалась в центре огня и отстреливалась, скрываясь за броней самоходок.
Нёня был ранен в этом бою осколком снаряда. Саша Бутаков его вынес и оставил в пустой избе, чтобы потом отправить в медсанбат. К утру подоспели наши ча¬сти, немецкая колонна была раз¬бита. После боя Саша вернулся за другом. Выпили перед рас¬ставанием трофейного рома, Бутаков пошел дальше воевать, а Нёню на собачьей упряжке, по простреливаемой местности вывезли в медсанбат. И началась долгая дорога по госпиталям, которая привела его в Омск.