На фото Каболов Батако Газзиевич, мой дедушка- фронтовик. Ближе к 9мая хочется  рассказать о нем. Если позволено в группе -  один фрагмент из его военных будней.

Лай собак. Меж наставленных стволов автоматов тяжело движется бесконечная масса изможденных пленных в полосатых одеждах. Поторапливающее Schnelle! Schnelle! Усмешливое стекло глаз под козырями фуражек, начищенный глянец пуговиц и фурнитуры шинелей немецкой охраны.

Ночь. Изможденное до смерти тело. Мысли, не дающие покоя. Но не сбежать. Колючая проволока по всему периметру, куда достает взгляд. Собаки, охрана.

Сырость, холод, жижа грязи под босыми ногами. В оголенную стопу больно врезается палка с раздвоенным концом. Мысль как молния: «Подставь раздвоенный конец под проволоку и беги! Лучше бежать, пусть настигнутая пуля и решит судьбу!». Прильнув к земле, раздвинул первый ряд колючего забора, затем второй. Узкой лентой змеи проползший меж колючей проволоки плененный рядовой Советской Армии Каболов Батако бросился бежать, как Хетаг, в чащу леса изо всех оставшихся сил. Без оглядки. Автоматная очередь посыпала пули дождем совсем рядом. Собаки рвали лаем глотки угрожая нагнать и разорвать в клочья худое тело. Измученный беглец упал в овраг и потерял сознание.

Молитвы к Хетæджы Дзуару который помогал всегда, спасли Батако, его горячие молитвы о судьбе Родины, детях и жене, оставленных дома. Сердечная молитва женщин, которые шли вместо своих отцов, братьев, мужей, сыновей из акупированного Суадага к Хетагу на коленях, спасли.

Лежал в холодном овраге, пока не пришел в сознание. Встал, осмотрелся. В округе все затихло, и он побрел в незнакомое пространство. Хетаг привел его в украинское село. В окошко, где еще горела керосинка, тихонько постучал.

Выглянул мужчина, который выругавшись отказал в приюте. Следующее окошко и незнакомка поведала, что принять его значить подвергнуть риску семью, ведь поблизости немцы, но на окраине села живет одинокая старая женщина, она поможет. И Батако еле передвигая опухшими от голода и холода ногами, направился туда. Старушка, впустив солдата, настороженно посмотрела в темноту и закрыла дверцу избушки.

Какое было село мне не известно и как звали ту старушку, я тоже не знаю, но эта женщина спасла жизнь моему дедушке тогда. Думаю ее место в раю со всеми угодившими Богу. Ее сыновья тоже сражались за Родину и она сказала, что может и ее деточек кто-то обогреет и накормит.

Эта женщина согрела воду и скупала обессиленного деда в большом тазу как ребенка, постригла отросшие волосы, ногти, сожгла одежду, по которой бегали вши, накормила похлебкой. Дед рассказывал, что голода не чувствовал, но похлебка разбудила вкус к еде, и он ощутил голод с невыносимой силой и выпрашивал еще. Добавки не получил, просто потому, что обессиленный организм мог не выдержать непривычного количества пищи. Затем старушка уложила исстрадавшегося воина  на печь, где он беспробудно проспал двое суток. Она заботливо подходила к нему, проверяя дыхание, не умер ли изможденный солдат.

За эти дни Батако немного окреп. Женщина, одев его в одежды своих сыновей, указала тропинку из деревушки и отправила в путь. Не объяснимым чудом дедушка добрался до Осетии и когда показался в родном Суадаге, его с трудом узнала супруга, моя бабушка. Это был 35 летний старик. Сразу по прибытии Батако направился в военкомат Алагирского района и уже через сутки покинул родной очаг вновь отбыв на фронт.

Одну из военных историй дедушки до меня донесла моя тетя и младшая дочь моего деда Зоя Каболова-Зангиева, ведь при нас, своих внуках, дедушка не говорил о минувшей войне, будто ее и не было. О пройденных испытаниях и муках, совершенных подвигах мы догадывались по скупым слезам, орошавшим глубокие морщины его мужественного лица, когда по телевизору показывали фильмы к 9 мая.

Вечная слава всем участникам ВОВ, фронтовикам и тем, кто им помогал, поддерживал, преданно и терпеливо ждал дома, за них молился! А нам быть достойными их памяти!