Вадим
Константинович
ПОДЕЛИТЬСЯ СТРАНИЦЕЙ
История солдата
ПОД ТРЁХКРАТНЫМ РАССТРЕЛОМ
Повесть написана на основании реальных событий в годы ВОВ, рассказанных автору в 2001 году главным героем генерал-майором НЕСОВЫМ Вадимом Константиновичем
За Вашу боль,
За Ваши раны,
За жизнь счастливую мою
Земной поклон Вам ВЕТЕРАНЫ!
Были ли у меня опасные ситуации во время войны?
О…! Это наивный вопрос. Я с 1922-го года рождения и всю войну - в пехоте. Таких как я после войны осталось в живых не более трех процентов. Вот и делай выводы. Нас называли иногда поколением смертников. А я не обижаюсь. Тогда все мы на фронте выполняли свой долг перед Родиной и победили. И это главное.
А рискованных моментов в те времена было очень много. Каждый бой – это смертельная опасность. А артобстрелы наших позиций, а бомбёжки, а минные поля! А ещё - ответственность командира. За всё: за выполнение приказа, за своих подчиненных и даже за проявленную инициативу. И такая ответственность, даже суровая, которую я сам испытал, в боевой обстановке необходима. Я никому не рассказывал, но тебе… Ты офицер – пригодится.
Мне было девятнадцать. Вполне здоров, спортсмен, рост – почти метр девяносто, звание – лейтенант. Таким бравым гвардейцем в октябре 41-го прибыл я в штаб 288 стрелковой дивизии. Это была одна из обыкновенных слабоватых по вооружению дивизий. Она не стала знаменитой как, например, дивизия Панфилова. Она не была и на Курской дуге. Но мы по своему защищали Ленинград и Москву: тяжко и яростно. Два года на берегах реки Волхов мы держали оборону с неоднократными попытками наступать.
Тогда из штаба дивизии меня направили в 14 полк командиром взвода. Хотя полк был в обороне, но из-за потерь в нем осталось не более двухсот человек. Несмотря на это мы участвовали в контрнаступлении в районе поселка Грузино под Тихвином. Вот в такой боевой обстановке и началась моя офицерская служба. Знакомство с личным составом взвода и роты прошло хорошо. Через месяц меня назначили командиром роты. Я не оплошал и успешно влился в коллектив, хотя проверки-шутки над зелёным лейтенантом были. «И так, это уже вторая ступенька в твоей карьере! Если не убьют, то к концу войны командиром дивизии будешь…» - шутили офицеры-сослуживцы, поздравляя меня с новой должностью. Да, ничего себе шуточки-прогнозы, подумал я. К счастью меня, как видишь, не убили, хотя три ранения получил. Но командиром дивизии я стал только через двадцать лет после окончания войны. А тогда как потом понял, чем выше должность, тем больше риска погибнуть не только в бою, но что самое обидное свои могут расстрелять. За что? Да мало ли.
Когда комроты и его солдаты сидят вместе в траншее под бомбёжкой, они перед смертью равны. А если после боя они остались живы, а приказ не выполнен, с большими плачевными последствиями, то не солдат, а командир ответит за это. Вот такие законы войны!
Первый раз со мной это случилось в начале января 1942 года. Высшее командование требовало от нас проявлять больше активности в отношении отступающего из Тихвина противника. Поэтому мы получили приказ сформировать отряд лыжников для рейда по тылам фашистов. Некоторые из наших солдат и лыж не видели. Но война. Нужно учиться.
Занятия с утра до вечера, стрельбы, рассказы бывалых и тренировки: как выжить в поле без костра в мороз. Через неделю занятия закончились и вот после ужина последнее перед выходом построение отряда. Все с оружием в белых халатах, вещмешки, лыжи. Выступил комиссар, потом - командир отряда капитан Иванов и в заключении он строгим грубоватым голосом еще раз предупредил: «На марше не разговаривать, не шуметь, не курить, костров на привалах не разжигать! За нарушение – расстрел! Направо! Шагом марш!» Его можно понять. Если нас обнаружат при переходе линии фронта или в ближайшем немецком тылу – нам не поздоровится, да и задание командования не выполним.
Ночью по замёрзшему болоту переходим линию фронта, слева и справа от нас ведут отвлекающие бои братья-соседи. Слава Богу, нас не заметили и мы идёт уже в тылу у немцев. Ночь, но луна сквозь тучи всё же освещает нас, опасно! Скрип снега и наша колонна медленно движется по лесу. Разведка впереди, за ней первая и вторая роты, потом штабные, а за ними я и моя рота. В походе уже шестой час, видимо скоро привал. Люди подустали, идём всё медленнее, над нами в свете луны пар от дыхания сотен людей.
Вдруг подлетает ко мне командир и, сверкая глазами, почти рычит: - Лейтенант, мать твою…, бредёшь как пастух не хрена не видишь! А в твоей роте курят! Расстреляю! На привале с тем разгильдяем ко мне! Я побледнел, сразу оглянулся и вышел из строя. Стал всматриваться в проходящих мимо моих подчиненных и с такой же, почти злобой, шипя стал спрашивать :
- - Кто здесь курит? Кто курил? Кто?
Но молчок. Тишина.
- Сержант Вдовин, кто у вас курил? Кто?
- Никак нет, товарищ лейтенант. Никто не курил – испуганно лепетал комвзвода.
Пока я разбирался, колонна остановилась. Видимо, наконец, привал. А я, не выяснив кто курил, понуро пошёл искать командира. А в голове всё прокручивалось: «За нарушение расстрел на месте! Расстрел на месте! » Так нас предупреждали на каждом совещании. «Нет, нет - думал я - не дамся, лучше в бою или сам себя». Если скажут сдать оружие, пистолет не отдам. Свой ТТ я вынул из кобуры и засунул за борт телогрейки. Так вернее. Подхожу к палатке, наспех, установленной в снегу. Часовой осторожно открывает вход. На лице у меня выступили бисеринки холодного пота, отдавались частые удары сердца. Вхожу. В палатке синий свет от двух фонариков, полумрак. Но вижу: стоят наш командир, начальник штаба и батальонный комиссар. - Ну, лейтенант? Где тот провокатор, который демаскировал наш отряд? – сразу набросился на меня Иванов, прерывая мой робкий доклад о приходе. Я стою молча, руки по швам, как учили. Пальцы подрагивают.
- Не успел выявить кто, - после паузы с трудом вымолвил я.
–Значит, ты будешь отвечать. Сейчас отойдём километров пять, и шлёпнем тебя. А ты как думал!? Суров был наш командир. Чувствую, что пугает, но холодок по спине.
- Иди! Выясняй, пока время есть! – закончил он.
К утру выйдя на опушку леса к дороге, мы обнаружили немцев: колонну автомашин с пехотой. Удачно разгромили её. При этом наша рота отличилась. Мы атаковали тыл колонны и не дали никому из фрицев уйти. Положили их не меньше взвода. Но в нашем отряде тоже были потери. Отойдя от места боя, похоронили, как могли, убитых, раненных понесли с собой и, взяв трофеи, снова ушли в леса. По дороге подошёл ко мне комиссар Каргин:
- Воевал хорошо. А выяснил, кто курил на марше?
- Нет. Никак нет.
- Ну, вот что, лейтенант. Я убедил командира твою судьбу решить после возвращения. Так что воюй и воспитывай, контролируй личный состав.
«Обрадовал. Возвратимся. Хорошо бы» – подумал я. А возвратились мы через месяц. Видел бы, ты в каком виде: голодные, лица черные, много раненных и обмороженных. Но за это время мы уничтожили несколько немецких гарнизонов, большое количество техники, а главное - способствовали освобождению Тихвина, отвлекая на себя резервы немцев. К сожалению, вернулось нас немного - одна треть отряда, а из офицеров – только Каргин и я. Так что после этого рейда обо мне почти забыли. Не наградили, но присвоили очередное воинское звание - старший лейтенант.
Второй раз, когда я уже командовал батальоном, от трибунала спас меня сам командующий фронта - Мерецков. А дело было так. В начале 43-го года я, можно сказать, считался опытным старшим лейтенантом-окопником. Но промашку всё же допустил. На передовую в наш батальон прислали пополнение человек пятнадцать. Это было вечером, распределять людей по ротам я решил утром и тогда их уложили спать в отдельном блиндаже. И что ты думаешь! К утру на нашем участке обороны начался переполох: ракеты, крики, стрельба. Оказалось: пять человек из этого пополнения уползли за нейтралку и больше их никто не видел. Да…, это же ЧП и ещё какое! До сих пор неприятно вспоминать. Доложили по команде. Кто виноват? Комбат. «Под трибунал!» - кричит командир полка. Знаю, что и ему попадет за это. А что делать? Не знаю. Уже к вечеру особист повёз меня в штаб армии решать мою судьбу. По пути всё ругался: «Сопляк! Как ты мог! А ещё боевой офицер! Тебя же расстрелять могут». Утром прибыли в штаб, а там свой переполох: командование фронта со свитой приехало. Кругом старшие офицеры бегают. Меня от машины быстро повели в здание штаба и по коридору в подвал. По дороге один из полковников спросил у моего сопровождающего:
- А это кого вы ведёте? - -Это комбат с передовой. Я сейчас, минут через десять, доложу вам! После этого я понял – информация обо мне пошла на самый верх. Всё думаю: плохи мои дела. Но прошло два дня. Меня пару раз вызвали на допрос, а потом, после многократных предупреждений, отправили на попутке в свой полк. Так за побег дезертиров из моего батальона меня чуть свои не расстреляли. А могли. Как потом я узнал, армия готовилась к наступлению, повышали дисциплину – «закручивали гайки». Но рассказывали: меня пожалел сам командующий. Не только потому, что я молодой комбат, а мне было 21, а за то, что воевал хорошо и уже был награждён медалью «За боевые заслуги». Кроме того и характеристика на меня от командира полка, видимо, сыграла свою роль. На, почитай.
Боевая характеристика На командира 2-го стрелкового батальона 1014 стрелкового полка 288 стр. дивизии - ст. лейтенанта НЕСОВА Вадима Константиновича н а
Тов. Несов В. К. в занимаемой должности с 26 октября 1942 года. Участвовал в боях под Гладью в тылу врага и у ж.д. в районе Хмельницы. Получил контузию в бою под Гладью. Проявил себя стойким бесстрашным командиром. Руководить боем может. Требователен, тактически подготовлен хорошо. Морально выдержан, идеологически устойчив. Делу партии Ленина-Сталина и Социалистической Родине - предан. Должности командира батальона соответствует.
Командир 1014 СП инженер 1 ранга Попов /Попов/
Как видишь, характеристика вполне положительная. Не побоялся комполка. Написал всё как есть. Спасибо ему и я старался больше не подводить его. Наш батальон воевал неплохо. ЧП больше не было и в конце 43-го мне присвоили звание - капитан.
А через год, летом 1944-го, к сожалению я снова испытал серьёзные неприятности при выполнении боевого приказа. А приказ был таков. Нашему батальону необходимо было взять небольшую высотку среди болот. На ней немцы оборудовали долговременные огневые точки, а точнее - два ДОТа. В случае наступления они бы нам серьёзно помешали. Но там не только ДОТы были, но траншеи с пехотой и проволочные заграждения. Из-за этого задача оказалась не из лёгких. Полковая артиллерия помогла нам: смела заграждения, перепахала траншеи, но ДОТы не подавила. Поэтому первый штурм не увенчался успехом. Положили человек десять, в том числе взводного. Жаль особенно этого молодого младшего лейтенанта. Сам недавно был таким. А сверху требуют: завтра штурм повторить. Командир дивизии вызвал к себе комполка, тот через час – меня:
-Ты начал, ты самый опытный комбат. Воюешь три года. Поэтому заканчивай! Если завтра не возьмёшь эту высоту, меня снимут, в лучшем случае, а тебе – трибунал за невыполнение приказа. Так что думай и готовься. Артиллерия поможет.
Наутро артиллерия бьёт по ДОТам минут тридцать. Я, как и раньше, не в лоб шёл, а с флангов. Пытался больше в обход. Но один ДОТ снова не подавили. Он ожил, а сектор обстрела у него большой. Поэтому мои гвардейцы опять залегли. Как не старались наши офицеры и я поднять людей, но тщетно. К вечеру, когда мы вернулись в исходное положение, подошёл ко мне ординарец:
-Товарищ капитан, вам хочет что-то предложить сержант Ноздреватых. Как видишь, прошло пятьдесят лет, полвека, а я запомнил этого сержанта. И вот почему. Когда он ко мне подошёл, я узнал его. Это командир отделения в первой роте. Бывший штрафник из матросов. Гимнастерка расстёгнута, видна полосатая тельняшка, но воевал хорошо. Он тихо: - Товарищ командир, хочешь, я со своими ребятами взорву этот долбанный ДОТ? - Ещё бы! А сможешь? - Ящик водки и приказ будет выполнен. Я задумался. Стыдно было, что мне такое предлагают. А что делать. Сроки выполнения приказа давно вышли. - Да, но у меня нет. Хотя стой, остался спирт: треть канистры, – и я вопросительно посмотрел на него. - Добро, пойдёт, - согласился он. Я кивнул ординарцу. Этот спирт был у меня в блиндаже под моим личным контролем. Вот, кажется, и пригодился. Но не красиво! Казнил я себя. Мои переживания прервал посыльный: - Комполка вызывает вас к себе. «Ну, началось» - подумал я с горечью. Оставив командира первой роты за себя, с задачей - продолжать штурм, я с посыльным пошёл в штаб полка. Там меня уже грозно встретил начальник штаба: - Вас снимают с должности и отдают под суд! Всё! Сиди и жди особиста. Я сидел в дежурке, ждал. А судя по телефонным разговорам, мои солдаты штурм продолжают и ночью. Через час вижу дежурный офицер, слушая доклад с передовой, улыбается и смотрит в мою сторону, кивает. А потом: - Вадим, радуйся! Твой ДОТ – взорван! Высота наша! Тут и особист появился из помещения комполка. Тоже улыбается: - Иди уж к себе! Победа! Командир на тебя разрешение получил. Оставляют тебя комбатом. Хорошие у тебя подчинённые. Обучил, воспитал. Выбили фрицев с этой высоты. Радуйся! А чему радоваться? Когда ходишь по лезвию ножа и спрыгнул в нужную сторону? То есть туда, где тупое лезвие? Да, это радость. Но с другой стороны, я уже с улыбкой, подумал: «У меня же в батальоне никаких запасов спирта не осталось». Но это я так – шучу. Я почти не пью, как ты знаешь. Для друзей и гостей нужно. А я тогда курил, для солидности, трубку как наш вождь Иосиф Виссарионович. Утром наша армия перешла в наступление, но главный удар был в другом месте. А старания моих солдат – отвлекающий удар.
Прошло столько лет, а всё это мне кажется было недавно. Войну закончил майором. Ну, думаю: мир, войны больше не будет, навоевались. Но меня не уволили, убедили остаться в армии. Служил долго и в разных удалённых от центра местах. В 65-м доверили дивизию в Приморском крае. Вот здесь в марте 1969-го года судьба снова заставила понюхать пороха, самостоятельно принимать серьёзные решения и отвечать за них.