Папа никогда не повышал голоса, всегда был сдержан, покладист, дружелюбный, спокойный, разумный. Он был очень хорошим человеком, а для нас – самый лучший.
Войну мы почувствовали в 1941 году, когда к нам приехали в эвакуацию Мария Ивановна с двумя сыновьями: Леонидом, ему было 10 лет, и Валерием, он был грудным. И мы помогали ей с ним управляться, мыть, пеленать и гулять. Его клали в какую-то корзинку спать, в ней и выносили на улицу. Дядя Ваня уходил на войну и просил письмом папу позаботиться о его жене и сыновьях. А папин год еще на фронт не призывали. В это время через нашу деревню гнали скот в Сибирь, чтобы не доставался немцам, и вскоре наш папа тоже погнал скот: коров и овец, а лошадей забрали на фронт. Был большой урожай зерновых, но все это осталось в копнах в поле, наверное, тоже, чтобы зерно не досталось немцам. Потом было собрание у сельского совета, где председатель зачитал сводку боев, немцев остановили, и пошли в наступление. Зачитал фамилии тех, кто должен завтра уйти на войну. Родители уже воевали и забирали 18-летних ребят. А папе давали бронь, чтобы руководить колхозом, но он сказал: «Забирают наших детей, они еще ничего не умеют, а я прошел школу войны и мне надо идти туда, а председателем назначьте толковую, грамотную женщину». Помню, как его увозили на повозке, мама, рыдая, бежала цепляясь за повозку, а потом упала на дорогу. Мы помогли ей подняться и смотрели пока повозка не скрылась. Папа говорил: «Я вернусь, береги девочек». Мы с ужасом ожидали прихода немцев, они почти окружили нашу деревню. В сарае была вырыта яма и стоял сундук и несколько мешков зерна. Это мы должны были закопать, утрамбовать и на это место переложить сено. Но к нашему великому счастью, нам это делать не пришлось. Немцев выбили из Ефремова.