«Хорошо помню свое начальство: капитана Егорова, майора Новикова. Вся военная наука постигалась на ходу, учиться времени не было. Провод через плечо – и по машинам. Сколько километров прошла и проехала за два года службы, никто не мерил. Все в дороге, в дороге, в бою. Редко когда останавливались на одном месте. Спать приходилось совсем мало. Забежишь в землянку, свернешься клубочком, сколько-то вздремнешь и опять на связь, в машину. Так я дошла до города Кенигсберга, там и встретила известие о Победе.
…Какой у нас хороший командир был. Дальнобойные бьют, пули свистят, земля трясется, брички с лошадьми и народом валяются, а он кричит: «Спокойно, товарищи, спокойно, не волнуйтесь, мы победим!» И мы ему верили. Конечно, было страшно, особенно сначала, а потом как-то все равно, убьют, так убьют… Помню, как под Смоленском стояли, какой был бой, как нас «молотили». Казалось, бомбили со всех сторон. Хорошо рядом был лес, можно было хоть как-то укрыться между деревьями. Сколько я пережила. Не дай Бог это пережит больше никому».

"О начале войны узнала от людей, была на работе в поле, собрали нас и объявили, что война началась. Всю нашу область объявили прифронтовой зоной и вех объявили военнообязанными, и молодых девчат мобилизовали рыть окопы около Москвы.
Однажды утром принесли повестку на фронт. Посадили в машины и привезли в Москву, там меня распределили в 26 батальон связи и отправили на 3 Белорусский фронт.
Наш батальон осуществлял прокладку линий связи от фронта в тыл к штабу, мы появлялись сразу после освобождения территории от немцев. Ездили мы на машине пятитонке с большими бобинами кабеля в кузове. Мой позывной был "Нептун". Участвовала в освобождении Вязьмы, Орши, Смоленска, Минска, Кенигсберга.
Воевала не на передовой, поэтому потерь у нас в батальоне было мало, раненых тоже не было, но под обстрел попадали часто, сначала очень боялись, потом привыкли. Хотя в Кенигсберге с немцами находились очень близко, был случай, что на одном этаже дома мы, на другом немцы. в роте нас женщин было всего двое, нас берегли, не обижали, командир был очень строгий, не допускал грубостей.
Конец войны застала в Кенигсберге, и почти сразу меня комиссовали и отпустили домой."